эти стихи я читал и раньше, открытием для стал только Владимир Бурич с его удивительными верлибрами. Но… как будто домой вернулся. Читал и вспоминал, как и когда читал эти стихи в первый раз.
***
Страшную вещь скажу, кощунственную. В последнее время мне все чаще кажется, что Мережковский был более достоин Нобелевской премии, чем Бунин. Хотя, конечно, прежде всего это совсем не мое дело…
***
А ведь школота-то поди и не помнит, что «Мама мыла раму» – это стихи:)
***
Разговорчики:
– А вам из поэтов кто больше нравится – Черный или Белый?
– Рыжий.
***
Ну все, сценарист поцеловал жену, перекрестил детей – и отважно отправился навстречу ПОПРАВКАМ…
***
К 23-му фильму создатели «Бонда» прочитали наконец Пола Брауна и поняли, что надо рассказать зрителям о Душевной Ране Героя, которая Сделала его Таким:)
***
Навстречу по улице идет женщина и с такой повествовательной интонацией рассказывает кому-то по телефону:
– … в кабинете на письменном столе лежит говно…
У меня аж голова закипела от обилия контекстов, в которые можно встроить этот гэг.
СЕПАРАЦИЯ ОТ ДЕТЕЙ
Любопытно, что психология много и с удовольствием занимается сепарацией от родителей, но мало и неохотно – сепарацией от детей.
А там интересное.
Чисто биологически человек устроен так, что рождается не готовым к жизни. В отличие от многих других существ, он не встает на свои четыре копытца и не скачет, потряхивая гривой. Просто для того, чтобы продолжать свое биологическое существование дольше нескольких секунд после рождения, ему нужна рядом мама (здесь должна быть шутка про то, что некоторым она нужна рядом до сорока лет, но мне лень ее придумывать).
Поэтому эволюция встроила соответствующий механизм – родители любят своих детей и заинтересованы в их выживании. В том числе на чисто химическом уровне – свои дети кажутся всем родителям невероятно красивыми и приятно пахнут. Кстати, это же помогает отличить своих детей от чужих – чужие некрасивые и дурно пахнут.
И еще один любопытный момент – когда была очень высокая детская смертность, биология к этому приспособиться не успевала, а вот культура создавала предохранители для родителей, потерявших младенцев – например, младенец получал имя не при рождении, а через несколько дней при крещении. И если он умирал до этого – получалось, что он в общем-то не очень и был, а забыть безымянного младенца проще, чем человечка, получившего имя.
Если бы не было этих культурных предохранителей, общество бы просто рухнуло под тяжестью огромного горя, которое приходило буквально в каждую семью. Может показаться, что это закончилось в 19-м веке, на самом деле совсем нет. Мой младший брат умер в трехнедельном возрасте. Если бы он попал в современную клинику в Москве, остался бы жив. Мне было
