от шторы, сидела Ольга Михайловна Трушникова.
О красоте этой женщины я мог бы говорить очень долго и в то же время не могу сказать почти ничего определенного. Есть лица пропорциональные, красивые своей классической симметрией, есть лица, которые оживляет какая-то смелая, необычайная черта – например, глаза или абрис профиля, а есть такие, которые с первого взгляда как бы отпечатываются в твоем сердце, томят его, волнуют, но даже по прошествии времени ты не можешь разобрать, в чем причина такого необыкновенного впечатления. Таково было лицо Ольги Михайловны. Ее огромные серо-голубые глаза иногда казались совсем темными, а иногда вдруг озарялись каким-то чудесным внутренним светом. Темные брови были сильно изогнуты, что придавало ее лицу то ли молящее, то ли грозное выражение. Тонкий прямой нос, небольшой рот, круглый подбородок пробуждали в уме воспоминания об античных богинях, но в то же время в чем-то были удивительно русскими. Что-то неуловимое, что-то недосказанное было в этом лице, спокойном и изменчивом. Тогда в театре я увидел ее впервые и был настолько поражен, что прервал фразу, обращенную к дяде, на полуслове и, боюсь, показал себя не с лучшей стороны. Впрочем, повторюсь, я был не одинок.
Сам Трушников, видимо, тоже понимал, какое впечатление производит его супруга, поскольку то и дело ревниво поглядывал в ее сторону. Она, впрочем, ничем ревности не способствовала и не только не обращала внимания на ажиотаж вокруг, но вообще, казалось, была готова скрыться окончательно в полутьму ложи и только общие нормы удерживали ее от такого шага.
Меж тем пьеса шла своим ходом. Мы от обсуждения театральных дел перешли на общеблаготворительные вопросы. Тут-то Денис Львович и упомянул проект.
– Обеды? Почему именно обеды? – графиня повернулась и испытующе смотрела в нашу сторону.
Я несколько смешался тогда, хотя именно мне, по нашей договоренности, следовало презентовать проект, но на выручку пришел Борис. В нескольких словах он описал то бедственное положение, в котором находится большая часть городских детей, сослался на собственноручно собранные статистические данные по заболеваниям, а также на выводы немецких профессоров о снижении риска развития туберкулеза при ежедневном приеме горячей пищи.
– Так, – пожилая женщина внимательно взглянула на Бориса, – значит, вы – доктор.
Борис кивнул.
– И хороший?
Я вскинул на Бориса глаза, силясь угадать, как он отреагирует на столь странный и неожиданный вопрос. Самулович, впрочем, совсем не смутился, но заверил, что доктор он уже очень хороший и в дальнейшем планирует стать одним из лучших.
– Однако, – все так же бесстрастно проговорила Надежда Юрьевна, – и есть у вас какие-нибудь доказательства тому?
Борис вытащил небольшой блокнот и карандаш, которые всегда носил с собой, быстро что-то написал и с поклоном протянул своей собеседнице. Та взяла,
