злобному выговору, и потому, взяв ломтик поджаренного хлеба и немного фруктов, хотела было отойти и сесть за стол.
– Ты будешь есть как положено, жена, – рявкнул Дикки, заставив ее замереть. – Дай мне свою тарелку.
Кристиана прикусила язык, когда он вырвал тарелку у нее из рук, и подавила вздох, когда Дикки принялся накладывать на нее горкой жареные почки и копченую сельдь – еду, которую, как ему было известно, она ненавидела. Похоже, наказание уже началось.
– Вот. Теперь ты можешь сесть.
Стоило ей бросить взгляд на тарелку, которую сунул ей под нос Дикки, как она увидела, что он положил туда и омлет. Она предпочитала вареные яйца, но послушно взяла тарелку и пошла за стол. Но все это время Кристиана горячо сожалела о том, что у нее не хватает духу запустить в него этой тарелкой, размазать ее содержимое по его физиономии. К несчастью, никогда в жизни она не позволяла себе такой дерзости. Возможно, если бы он обращался с ней так, как сейчас, до того как она вышла за него замуж, она бы так и сделала, но тогда он был сплошное обаяние и любезность. Так вести себя Дикки начал лишь после свадьбы, и Кристиана была так испугана, так ошеломлена столь внезапно произошедшей с ним переменой, что долго не могла прийти в себя. А когда она осознала всю необходимость умения постоять за себя, было уже слишком поздно. Придирки и мелочная жестокость сделали свое дело, и, вместо того чтобы спорить с ним, она стала сомневаться в себе. Может, то платье, что он критиковал, было слишком открытым или оттенок его действительно ей не подходил? Уверенность Кристианы в себе с каждым днем падала, и чем дальше, тем меньше она была способна на самостоятельные поступки. И теперь, вместо того чтобы подумать над тем, прав ли он или все же не прав, она просто пыталась усмирить его, успокоить и, по возможности, ему угодить. Как-то так случилось, что она превратилась в рабыню, у которой меньше прав, чем у работающей на них прислуги.
– Ты ничего не ешь, – пробормотал Дикки, присоединившись к ней за столом.
Кристиана пожала плечами:
– Я не голодна.
– Мне это безразлично. Ты слишком тощая. Ешь, – приказал Дикки и, чуть помедлив, добавил: – Твой рацион ужасен, в нем не хватает белка. Ешь то, что я тебе положил.
Кристиана повесила голову и принялась за еду, стараясь как можно скорее проглатывать пищу, чтобы не чувствовать ее вкуса, и потому была несказанно рада, увидев, что тарелка наконец опустела.
– Что ты делаешь?
Кристиана замерла и, подняв глаза на мужа, сказала:
– Я все съела, Дикки. Я подумала, что могла бы пойти к сестрам и…
– Я еще не закончил. – Увидев растерянность на лице жены, он раздраженно бросил: – Разве я требую слишком многого, рассчитывая на то, что жена составит мне компанию во время завтрака?
Кристиана, отодвинув тарелку, замерла, прислонившись к спинке стула. Она сидела смирно, но внутри ее закипала ярость. Они никогда вместе не завтракали. Ни разу. Дикки или вставал
