покончено! Потому что не может какой-то малолетка, пусть даже талантливый, победить его, так не бывает, даже Диана не смогла…
Он напал первым, он слишком хорошо понимал: если битва не начнется прямо сейчас, он уже не решится. Гидденис сорвался с места, атаковал без сомнений, он бил в полную силу, надеясь уничтожить соперника. Получится одним ударом – хорошо. Нет – будет бить столько, сколько нужно, чтобы все закончилось.
Однако пока у него не было возможности испытать свои силы: Рафаль увернулся. Похоже, оно еще помнило приемы, изученные Первым… Так, стоп, нельзя так думать! Это никакое не «оно», это не то самое существо, это по-прежнему Рафаль Стром, просто слетевший с катушек. Он ведь и дерется как легионер, все предсказуемо!
Беда в том, что эта предсказуемость никак не помогала Гидденису. Пару раз ему удалось ударить, но не так сильно, как хотелось бы. Это даже к толковым ранениям привести не могло, переломы мгновенно срастались, открытые раны затягивались. Рафаль продолжал улыбаться, вот только взглядом за противником он вообще не следил. Его голова казалась всего лишь декорацией, ненужным, просто традиционным дополнением к телу. Тело двигалось, она – нет, однако при этом Рафаль прекрасно видел и слышал Второго.
А еще он не уставал, зато силы Гиддениса точно не были бесконечны. У Второго появились все причины для паники, однако поддаваться ей он не собирался. Он укрепил собственное тело и снова бросился в атаку. Чем больше действуешь, тем меньше времени на разрушительные мысли… Кажется, это тоже сказала Диана. Или нет, уже не важно.
Рафаль был неутомим, хотя его атаки становились все менее продуманными. Он не терял силу – но он терял разум. Прошло не так много времени, а он уже начал бросаться вперед как зверь, и лицо его при этом странно дергалось, бессмысленно меняя выражения. Это лишь подтверждало, что та догадка, которую Гидденис себе до конца не позволил, оказалась верной.
Второй должен был допустить ошибку, он и сам знал об этом… Он надеялся непонятно на что, но в какой-то момент он все же замедлился. Рафаль навалился на него, по телу пролетела острая боль, и Гидденису все же удалось освободиться из стальной хватки, отпрыгнуть в другой конец зала, но за это он заплатил немалую цену.
Он сохранил лишь часть правой руки – кость и примерно половину мышц. Другая половина теперь стремительно исчезала в клыкастой пасти, которая открылась в груди Рафаля. Лицо Первого по-прежнему улыбалось. Оно было отвлекающим маневром, частью той ловушки, которую Гидденис так и не сумел до конца распознать.
Он еще не был смертельно ранен, еще не проиграл – но уже знал, что не выберется из этого зала живым. И мертвым тут тоже не станет. Ирония.
Вот только принять собственную смерть, этот тупой, бессмысленный финал всего, оказалось невозможно. Это противоречило самой сути Гиддениса, и он снова бросился в бой. Отчаянное сражение стало единственным противоядием от животного ужаса, пожиравшего легионера изнутри.
Я номер 2.
Я
