Оторвавшись от трапезы, громила явно был не доволен смелостью заключённого. Ярость и гнев чувствовались в удушающей хватке и в том, как он говорил в адрес героя.
– Может тебе глотку перерезать, как свинье? – продолжая чавкать. – А будешь тут у меня вякать, твоя жизнь оборвётся раньше, чем Мокошь10 для тебя прядь отпряла. Но не быстрей чем наступит зима. Я тебе таких мучительных страданий отведу, что ты будешь согласен на что угодно. Ты будешь молить всем Богам и Всевышнему Творцу, чтоб только тебя жизни лишили.
Олег уже испытывал удушение, рука надзирателя сильно сдавливала его горло. Давление, резко подступившее к глазным яблокам Дмитриевича, сильно давила на них. В ушах стал проявляться звон, одновременно с мурашками на висках. Максимов схватился за руку, державшего его, но разжать её у него не получилось.
От стража веяло гнилой пищей и еще чем-то воняло. Во второй руке у незнакомца был кусок какого-то мяса, который он периодически надкусывал и продолжал чавкать.
– Хочешь, что бы я тебе щеки срезал? – грубо звучал голос надзирателя. – Посмотрим тогда, как у тебя будет еда вываливаться, – продолжая пережевывать, говорил он. – Или может тебе через род до задницы копье вогнать? Без наконечника насажу живьем! И глазом моргнуть не успеешь, как сползешь рылом к земле.
– Онри11! – прозвучал утончённы голос позади громилы. – Их ждёт смертная казнь.
Некто стоял позади громилы.
– Их всех ждёт смертная казнь, – повторил надзиратель, продолжая чавкать. – Но никто не гарантирует их внезапную смерть.
– Они должны быть живыми в момент казни, – повторил некто позади надзирателя. – Закон требует исполнение приговора. А народ желает зрелищ. Давай, все уже ждут.
– Или полуживыми, – выдыхая отвратительный запах в сторону героя. – Что, уже пришли?
– Да, Онри. Открывай клетку.
Олег пытался высмотреть второго, но широкие плечи надзирателя не давали этого сделать. Маска плотно скрывала лицо мужчины.
– Сейчас выпущу ваших плохишей, – причмокивая, продолжал говорить громила. – Они у меня на воде несколько дней сидят, – засмеялся Онри. – А ты… – ещё сильнее сдавливая шею Дмитриевича, – …сиди пока, наглец… – опять выплёскивая слюни, – …пока я кушаю, – произнёс он и отшвырнул героя.
Ударившись о металлические прутья, Максимов рухнул на каменный пол, минуя стог сена. Глаза Олега, привыкшие к темноте, уже могли рассмотреть внешний вид надзирателя. Он был одет в подобие, на скорую руку поштопанных, тряпок. Поверх, так называемого Онри, виднелся грязный халат с засохшей коркой буро-красного налёта. Оно чем-то напоминало засохшую кровь. На руках и ногах с трудом поблёскивая, замечалось несколько серых и покоробленных лат. Их, почти по всей поверхности, покрывал ржавый налёт.
Громила с ухмылкой смотрел в сторону героя, продолжая демонстративно покусывать свою пищу. И откусив очередной кусок, надзиратель плюнул его в сторону Дмитриевича. Проскользнув по каменной
Древнеславянская богиня судьбы, прядущая путь души в земном воплощении. Также она является богиней-Матерью и богиней-рожаницей, попечительствующей деторождению, в этой ипостаси предстающей как хранительница рода и домашнего очага.
Ударение делается на первую гласную.
