глупыми озорниками, он понёсся вслед за огромной рыбиной.
Обезумевшая от боли и страха щука металась по озеру, стремясь освободиться от непонятной штуковины, присосавшейся к ней, словно пиявка. Она то резко уходила на глубину, то стремительно поднималась вверх, то выписывала самые замысловатые кренделя. Отважных исследователей швыряло внутри батискафа, словно горошины в детской погремушке. Если бы Медвежонок и Гагагав были не игрушечными, то обязательно понабивали бы себе шишки и синяки. Что касается Моли, то бедняжка зависла в воздухе, буквально чудом уворачиваясь от падающих на неё со всех сторон предметов и друзей. Любая встреча с ними могла окончиться для Моли весьма печально.
Наконец, Гагагаву удалось дотянуться до рычага. Механические лапы нехотя разжались. Щучий хвост, обиженно вильнув, исчез, и батискаф замер в густых зарослях камыша.
Как наши герои ни пытались, но освободить «Удачу» из цепких объятий камышовых стеблей так и не смогли. Гагагав запускал двигатель, приводил в действие механические лапы, однако батискаф упорно продолжал оставаться на месте. Тогда друзья, что было сил, принялись его раскачивать изнутри, но и этот хитрый манёвр тоже ничего не дал.
– Кажется, приплыли, – уныло проговорил Гагагав.
Моль мысленно начала подсчитывать, на сколько дней ей хватит припасённого свитера, если кушать его экономно.
Медвежонок включил светильник и прильнул к иллюминатору. Рядом примостилась и Моль. Насколько хватало луча, простирались камышовые джунгли. Они были пугающе угрюмы и безжизненны.
– Да-а, – вздохнул Медвежонок, – угодили в капкан.
– Смотрите, смотрите! – завопила Моль. – Глаза! Чьи-то глаза!!
– Где глаза? – дуэтом спросили Медвежонок и Гагагав.
– Да вон же, справа.
И действительно, справа к батискафу приближались глаза. Они принадлежали явно не рыбе и не лягушке, а какому-то крупному мохнатому зверю.
– Кто бы это мог быть? – то ли самому себе, то ли друзьям задал вопрос Медвежонок.
– Это же бобр! – воскликнула всезнающая Моль. – Ещё бабушка рассказывала мне, что бобровый мех очень вкусный и питательный. А у этого зверюги именно такой мех.
– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Гагагав.
– Интуиция. А она меня ещё никогда и нигде не подводила.
– Вот когда я целиком был собакой, а может, гусем, то у нас в старшей группе была очень похожая меховая игрушка, но её почему-то все называли бегемотом.
Любопытный мохнатый зверь, раздвигая могучим упитанным телом камыш, подплыл поближе, но, не обнаружив в странном светящемся объекте ничего для себя интересного, повернул обратно.
– Эй, куда?! Постой! – забарабанили по иллюминатору и стенкам батискафа его невольные пленники.
Бобр передумал уплывать и вытаращился на ходившую ходуном «Удачу».
– Я знаю, что надо делать, – шёпотом проговорила
