знали, что эти корабли не вернутся назад и останутся в Турции. И никто их оттуда не отпустит! Дураков нет!
Видя мой мандраж, капитан налил мне еще половину стакана, посмотрел на меня и спокойно сказал:
– Михаил, я сожалею что так вышло. Понимаю, что у вас здесь остаются родственники. Но я не могу вас отпустить. Вы единственный на этих двух посудинах, кто хоть что-то понимает в механике. Если на «Херсонесе» во время нашего пути что-то сломается, починить это будет некому. Поймите, в ваших руках множество жизней. Все эти люди там на палубе, – он подвинул ко мне бумаги по столу, – Почти тысяча на «Херсонесе» и двести пятьдесят один здесь на «Живом».
Пока я слушал его, самогон начала действовать и дрожь почти прошла.
– Я все показал и рассказал Семену. Он все знает и спокойно вас доведет, – уже не стуча зубами, очень жалобно простонал я.
– Семену? – расхохотался капитан, – Вы что, хотите доверить наши жизни человеку, который отстрелил себе два пальца на правой руке, при том что он правша?
Он по-дружески хлопнул меня по плечу и, успокоившись, безразлично продолжил:
– Не переживайте вы так Михаил. Константинополь не Америка. Захотите вернетесь.
– На что я вернусь то? У меня денег нет? Меня там никто не ждет.
– Не ждет. И в этом вы не одиноки! – Капитан встал и достал ключ из нагрудного кармана, открыв ключом железный ящик. – Я же ведь вам должен за ремонт, а долги я привык отдавать.
Порывшись в ящике, он вытащил оттуда и поставил передо мной не большой, потёртый, серый кисет.
– Берите. Это ваша оплата за ремонт и поход до порта Константинополя… Продадите содержимое, хватит на первое время и билет на родину.
Тут я уже понял, что все решено окончательно.
– Можно хоть через радиста передать, чтобы предупредили отца? В порту его знают, скажут, что я здесь, – глядя на капитана с надеждой почти проныл я.
– Я был бы не против, но есть одно, но!
Оказалось, что корабли до этого переходили из рук в руки, от красных к французам, потом опять к белым и никакого оборудования для передачи не сохранилось.
Я молча встал, выпил вторую половину стакана, забрал свою плату, сало и отправился назад на буксир. В след я только услышал наставления капитана:
– Не вздумайте дурить Михаил, мичман очень опасный человек.
Глава 6
Все следующие дни я молчал. Мне не было дела вообще ни до чего. Я их можно сказать просидел рядом с мичманом, полностью уйдя в себя. Я все слышал и чувствовал. Чувствовал, как рано утром мы подняли якорь и взяли курс на Босфор. Чувствовал, как вечером поднялся семи бальный шторм, как лопнул буксировочный трос из-за чего нам пришлось, насколько это возможно, замедлить ход.
Слышал, как выбегавший посмотреть, что там происходит матрос, узнал, что лопнувший трос отлетел в толпу на эсминце. И что от удара его концом несколько человек сбросило за борт. И что трос для буксировки хотят завести нам еще раз.
Из
