сна, смогла сохранить человеческий вид.
Но что дальше?
Рем ускорил шаг. Перед глазами, как ниспосланное свыше виденье, стоял их дом с крышей из солнечных панелей и белеными стенами. Ему вдруг показалось, что по какой-то причине из дверного проема с минуты на минуту выйдет мама. Не вот это белое безликое тело в саване, а как она любила – в широком платье с самодельном рисунком, с платком в волосах и этой ее улыбкой, маскировавшей всякую усталость. Рем нервно сморгнул и покрепче перехватил пакет с прахом. В ушах застучала кровь.
Он и не заметил, что Дези, в противовес ему, совсем замедлилась, а несколько шагов спустя и вовсе остановилась, как вкопанная.
– Рем, подожди.
– Давай быстрее, Дез.
– Я не могу, – сказала она и вдруг начала рыдать прямо посреди улицы. – Пока мы не зашли, мне кажется, что она все еще там.
Шумный вздох и снова рыдания. Потом опять вдох в попытках успокоиться. Почти получилось. Полные губы растянулись в улыбке, но слезы пробивались, как помехи.
Рем обреченно помотал головой, стараясь затолкнуть ворочавшуюся под горлом тошноту обратно в живот. Потом подошел к сестре и, взяв за плечо, притянул к себе. Дез вцепилась в насквозь мокрую футболку и принялась выть, трястись и всхлипывать. А Рем стоял рядом, словно не хотел смущать. Он снова и снова переводил взгляд то на кудрявую голову Дези, то на их дом в конце улицы.
И тут до него дошло.
Теперь там будут жить только они вдвоем.
Никто больше не заставит их брать выходные так, чтобы хотя б раз в неделю устроить семейный ужин.
Никто не будет ругаться из-за оставленного на столе хлеба.
Никто не расскажет историю о жизни в старые времена, когда океан еще облизывал этот берег. Никто не будет петь старые песни прокуренным голосом и готовить кашу в микроволновке.
Никто не подбодрит своим неизменным: «давай через “не могу”».
Фелиз Домингос-Сальва ушла навсегда.
И Рем заплакал.
Глава 2. Давай через «не могу»
Рем проснулся с полпинка. Буквально.
Когда он распахнул глаза, Дези заносила уже покрасневшую ногу, чтоб еще раз поддеть носком его ботинок.
– Да встал я, встал, – пробурчал молодой человек и, в подтверждение своих слов, оторвал задницу от набитого мягким мусором мешка, служившего ему и креслом, и зачастую, постелью.
За несколько часов сна тело задеревенело, напоминая ноющей болью о том, что он приближается к отметке средней продолжительности жизни и ему (по официальным данным) не так уж много осталось. Спина подтверждающе хрустнула, заставляя пожалеть о том, что он вообще предпринял попытку поспать. Если бессонница его не доконает, то это сделает разваливающийся позвоночник.
– Я не могла добудиться тебя полчаса, – надула
