сферой, т.е. ничем не отличается от сердца представителей иррационального животного мира. У древнегреческого философа сердце не обладает духовной силой, не является духовной способностью личности. Создается впечатление, что древнегреческая философия забрала у сердца духовные атрибуты и передала их воле и разуму.
На Западе, до открытия произведений Аристотеля, властителем умов стал блаженный Августин, автор Исповеди. Августин не сомневается в том, что сердце есть духовная способность человека, хотя и отказывается придавать ему то значение, которое придаёт разуму и воле. Тем не менее, начиная с XIII века, открывая для себя труды Аристотеля, в Европе преобладает минималистское понимание сердца. И только в XVII веке Блез Паскаль восстанавливает его полное значение. Однако мышление человека Нового времени по большей части сформировали не труды Паскаля, а работы о методе его современника Рене Декарта. Для Декарта сердце не представляет интереса, потому что оно не в состоянии математически доказать свои познания. Математический разум – единственное, что представляет для него ценность.
Как бы то ни было, западные философы подчеркнули значение интеллекта и воли в жизни человека, а русские мыслители сосредоточили своё внимание прежде всего на его сердце. Это объясняет, почему Запад часто обвинял Восток в сентиментализме, а Восток часто критиковал Запад за его рационализм и волюнтаризм. Однако очевидно, что ни один из этих подходов не даёт истинного представления, если не учитывается элементарный факт: сердце, разум и воля могут работать только вместе. Совершать добро можно только с чистым сердцем, просвещённым умом и сильной волей.
2. СЕРДЦЕ КАК ДУХОВНАЯ СИЛА
Человеческая эмоциональность в её физиологическом и психическом измерениях похожа на животную эмоциональность. Люди, как и животные, испытывают позитивные эмоции, такие как любовь, желание и удовольствие, и негативные эмоции, такие как отвращение, грусть, отчаяние, страх и гнев.4
У животных эмоции не имеют моральной окраски. У человека эмоции хороши с нравственной точки зрения, если они побуждают его к добру; плохи, если толкают ко злу. Гнев (негативная эмоция), который я испытываю, потому что кто-то хочет отнять у меня мою жену, хорош; гнев, который я чувствую, потому что муж замужней женщины отказывается отдать мне свою жену, плох.
Наши добродетели облагораживают наши эмоции, а наши пороки их извращают.
Человек, подобно животному, неизбежно испытывает эмоции физиологического и психического характера. Но в отличие от животного, он может испытывать эмоции более высокого порядка: самоотверженную любовь, глубокую благодарность, искреннее раскаяние, сердечное прощение, деятельное сострадание, праведный гнев перед лицом несправедливости, от которой страдают окружающие.
Легко увидеть разницу между эмоциями физиологического или психического характера, общими для людей и животных, и высокими
На Западе подобные эмоции часто называют «страстями», тогда как на Востоке слово «страсть» употребляется исключительно по отношению к извращённым склонностям человеческой природы. Чтобы избежать путаницы, я не буду использовать слово «страсть».
