прожгло душу Руби до самого основания. Как и многие брошенные дети, она винила себя в побеге отца, в невнимательности матери, что питалась своей болью и порой забывала о дочерях. Она встречала только ненадёжных парней, что бросали её после нескольких свиданий или крутили роман с кем-то ещё, о чём она узнавала, как только начинала верить в счастливое будущее.
У Руби не было никого, кроме меня, и парочки подруг «с натяжкой», которые появлялись на праздники и загульные выходные, и исчезали, когда нужно было подставить плечо. Кроме моего у сестры больше не было плеч, на которые можно опереться. И я не могла лишить её этой опоры, променять на блудного отца, пусть в моём прошлом и зияла дыра, протяжённостью в три месяца.
– А если ты всё вспомнишь и уедешь, как и собиралась? – Спрашивала она, когда мы уютно устраивались на диване перед сериалом, и клала голову мне на плечо.
– Я никогда тебя не оставлю. – Шептала я ей на ухо сокровенные слова, которые она хотела услышать.
Но я всё же здесь, и я не отступлю, раз так многое поставлено на кон.
После больницы я зашла в общую базу администрации социального обеспечения и вбила данные об отце в графу поиска, что проделывала весь год. Долго ждала, перед тем как нажать кнопку ввода, и прислушивалась к крику лебедей в бухте. Но выдохнула, когда сайт в сотый раз оповестил о том, что там не числится свидетельства о смерти Роя Вествилла. Судя по всему, он всё ещё жив.
И без того беспокойный сон прервал лебединый гогот. В такой тишине он барабанным боем бился о перепонки. Просыпаться на рассвете в спокойной глуши – одно удовольствие. Может, потому я хотела променять задыхающийся Бостон на этот райский уголок?
Выжидать в четырёх стенах было сущим мучением. Позавтракав чашкой кофе, я обследовала окрестности, раз уж вчерашний дождь и поиски воспоминаний помешали насладиться «Лебединой заводью» сполна.
Всё успело высохнуть после проливного дождя. Пекучее солнце иссушило травянистый берег и россыпь барвинков – синие веснушки на лице самой природы. Они тянулись от заднего крыльца до самого края бухты, где синева цветов перерастала в синеву воды. Чуть дальше в изящных позах плавали белые лебеди и изредка ныряли, подрагивая красными лапками. Увидев меня, они подплыли чуть ближе, надеясь получить какое-нибудь угощение – наверняка временные обитатели «Лебединой заводи» постоянно подкармливали птиц хлебом. Чёрного сородича среди них не было видно, и я всё больше уверяла себя, что его появление в ливень – всего лишь мираж или игра бурного воображения. Слишком много мне повстречалось дурных знаков, чтобы приписать к ним ещё один.
К десяти я не выдержала и снова села за руль, прихватив с собой дневник и «Софи» в бутылке. Весь этот год я ощущала себя подобно этому паруснику – заточённой в непробиваемый купол из стекла и неволи. И пусть даже авария не разбила ни одного из нас, мы всё так же плавали каждый в своей тюрьме.
– Вы вернулись! – Радостно поприветствовала Донна,
