слышу голоса в коридоре.– Кажется, к нам кто-то идет… – произношу тихо.
– Что?
Судя по синему экрану с непонятными цифрами, Лекс оставил попытки подобрать пароль и уже вовсю старается просто взломать компьютер. Да так увлекся, что ничего не слышит.
– Там кто-то есть!
– Там Дэн, – отмахивается от меня Дроздов.
Схватив его за толстовку, тяну в сторону приемной.
– Мля… отпусти, еще один подход и…
– Вылететь хочешь с предпоследнего курса и в армию загреметь? – шикаю на него.
Лекс на секунду замирает, клацает что-то последний раз и, тихо матерясь себе под нос, гасит компьютер.
Мы влетаем в приемную Олимпиады Херувимовны, держась за руки. Его ладонь просто огромная! А еще она теплая, сухая и… придающая уверенности, что я все смогу. Например, убраться из кабинета декана до того, как сюда войдет его секретарша и наступит катастрофа. Апокалипсис! Армагеддон!
Я тащу Дроздова к выходу, он больше особо не сопротивляется, крепко сжимая мои пальцы своими.
Торможу у самой двери.
– Что за?.. – бормочет Лекс, налетев на меня сзади.
Его рука опускается мне на живот, поддерживая и посылая по моему телу разряды тока.
– Не успеваем. План Б.
Вывернувшись, тяну Дроздова на себя, до тех пор пока моя грудь не соприкасается с его. Кладу его ладони себе на талию, свои забрасываю ему за шею и, привстав на носочки, шепчу:
– Целуй меня. Быстро!
– С ума сошла? – Дроздов пытается отклониться. – Я даже не запомнил, как тебя зовут.
– Подумаешь, у тебя это впервые! – рычу гневно и сама прижимаюсь к мягким губам пытающегося сопротивляться парня.
И очень удачно, потому что как раз в момент соприкосновения наших губ дверь в кабинет распахивается.
Глава 3
Лана
Я не дышу. Боюсь пошевелиться, тело будто парализовано и налилось свинцом. И понятия не имею, что происходит вокруг, потому что вдруг еще оглохла и ослепла. Чужие руки на моей талии стали весить целую тонну. Губы, к которым я прижимаюсь, обжигающе горячими. Вся ситуация в целом просто какой-то сюр.
Я. Целую. Лекса. Дроздова.
Это не первый мой поцелуй, но он определенно тянет на самый ужасный. Хуже даже того, когда мы с Митяем решили, что стоит оправдать детсадовскую дразнилку «жених и невеста, тили-тили тесто» и попробовать обменяться слюнями, как это делают взрослые. Кажется, нам было шесть, и это было… мокро… и навсегда повесило на наши отношения ярлык «Дружба».
Еще долго я не могла решиться совершить что-то подобное.
Но потом, в четырнадцать лет, я впервые влюбилась. В Ника Орехова. У него были пронзительные голубые глаза и ямочки на щеках. Он приезжал в наш город только на лето, катал меня на велосипеде, угощал клубникой и воровал для меня цветы с клумб соседок. Тот второй первый
