Шоссейной, Прибытково – убытки понесёт Набоков: ”цветной слух, уши цветного человека, нянюшкин сломанный петибер”, современное пятиборье, тренер Зверев на манеже, художник Илья Зверев – рёв трибун на стадионе, Онежское озеро зеро рулетка Монте-Карло Миша Генделев гениталии состязания по атлетике пресс тамары пресс аллочка манина супербандерша королева марго пятьдесят кввк на остальное три семёрки на закуску шоколадная конфета лёвка успенский шуваловское кладбище и – ша сморщивается шагреневая кожица воспоминаний воспалённая (воспенная) ямочка на левом плече аксиньи больше я ничего не помню ещё я помню: помню, как в Неву входили английские авианосцы, помню американскую тушонку по лэндлизу, помню пленных в подвалах Сената и Синода. Декабрьское восстание я уже не помню, помню, как умер Сталин, умер Хрущов, да и что проку помнить? Помню, как я учился в первом классе и не желал учиться во втором. Немецкий язык я так и не выучил, остановился на “траген вир ди фане ди маппе ди карте”, теперь пишу по-французски. Ностальгия сродни агорафобии, ею страдает четвёртая жена Глеба Горбовского, Светлана, я же космополитичен по натуре. Пунктик: съесть яичницу из яиц утконоса, в России это деликатес. Дантесы повывелись, их функции выполняет по принципу массовости Литейный 4, так, недавно чуть не застрелили Володю Марамзина, но выяснили, что он еврей. Дали условно. Кроме того, выяснили, что он не Пушкин. И вообще не поэт. Но, движимый христианской любовью, Максимов взял его в “Континент”.
Я же пишу (писал) для австрийского еженедельника “Ди Вурст”. Тоскую по старой Вене, венцы милый народ. Алекс и Хильда поили нас чаем, разговор шёл о ленивцах, долгопятах и Советском Союзе. Потом пришла мама, пришлось говорить по-немецки. В Вене много кафе и даже китайский ресторан, где едят палочками. Всё это удивляет бедного эмигранта, эскимоса, лопаря, вятича, пермяка и ульчу – чорт те чем приходилось есть на дальнем востоке, консервные банки топором открывать, одна ляминевая ложка за голенищем – а всё равно удивляет, томит, этакие томные венцы и венские томцы – псков и гдыня, москва, верхотурск, мага-дан – есть пальцами (ножей не дают, а в больницах и вилок) муку, макаронные рожки и чай. Но кому это нужно? Всё бешено развивается, телевидение отнимает массу времени, доллар падает, проблема отчуждения и шницель по-венски, группенсекс становится нормой общежития и детей делают в колбе. Русские борзые по-прежнему в моде, хуже русским поэтам, сидящим в венских кафе и рисующим шестиконечную звезду на салфетке – а вокруг мафиозо, югославы, в России же даже столовые ножи запрещены, улицы асфальтом покрыли, чтоб лишить пролетарьят его законного оружия, не то, что булыжника – кирпича не найдёшь, весь налево, на экспорт – на площади Рима и в Штаты, контрабандой провозит на Запад сбежавшая Дэвис, девиз коммунистов, единственное орудие, которое способен держать пролетариат в развивающихся волосатых руках первомайские лозунги:
WORKERS OF THE WORLD UNITE! YOU HAVE NOTHING TO LOOSE BUT YOUR BRAINS! FROM EACH ACCORDING TO HIS INSTABILITIES, TO EACH ACCORDING TO HIS GREEDS!
