крикнула: “Не подходи!”, затем приставила нож к шее. Я не знал, что делать, мои руки дрожали, а сердце выбивало ребра. Я настолько боялся ее потерять… Она была настроена решительно. Безо всяких сомнений, была готова к следующему шагу. Паника, дикий ужас охватили меня. Невнятно, дрожащими губами я выдавил из себя, чтобы она убрала нож и мы спокойно все обсудили. В ответ я услышал смех, громкий смех… Ее рука ослабела, и, выпустив нож, она упала. Подбежав к ней, я начал щупать ее пульс. Она потеряла сознание, но была жива. Слезы бежали у меня по лицу. Задыхаясь от боли, что обжигала мою грудь, я нес ее на руках к кровати. Она была жива…
Поутру я ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Она поцеловала меня в лоб и прижала к себе. В эту минуту я осознал, какая я тварь и ничтожество. И любой человек, посмотрев со стороны на эту ситуацию, сказал бы про себя: “Какая же она влюбленная дура!”
– Обними меня, пожалуйста, покрепче, – шепотом попросила она.
После этих слов я понял, что никого в этом мире нет ближе ее. Людей всегда можно кем-то заменить, но ее я больше заменять не хотел никем и никогда. Да, она не была женщиной моей мечты, и отца я ее ненавидел, а за что мне, собственно, его любить? Каждый мой день мог оказаться последним, и это я знал не хуже ее, но меня всегда привлекало лезвие ножа. Особенно его острая грань. Но больше всего меня ранило то, что по этой грани ходила она, без страха в глазах. Вот это действительно было страшнее всего…»
Роза и не заметила, что дождь за окном закончился и всходило солнце. Она никогда не встречала рассвет, как и не любовалась закатом. Неудивительно, что весь ее мир можно было поместить в двухкомнатную квартирку и маленькую книжечку, а затем впустить белую полоску с мягким началом и острым концом. Такой мир не имеет цвета, такой мир не имеет запаха и вкуса. В таком мире люди не живут, а однажды, засыпая ночью, забывают проснуться поутру…
Она не осознавала, что ее жизнь наполнена смыслом, как и то, что однажды споткнуться и упасть – не повод лежать и винить во всем камень. Роза не понимала, что расцветать нужно не для кого-то, а в первую очередь для себя. Она больше не смотрела в зеркало и не смеялась в приступах паники: кажется, она просто забыла, что тусклый свет лампочки никогда не заменит настоящего солнца.
Он сидел напротив нее, а она пила кофе и смотрела в окно: люди, машины, сырость, суета. Большой город, в котором легче всего потерять себя. Она думала о том, что если бы хоть один мужчина просто остановил ее и сказал, что она прекрасна, она бы действительно расцвела. Он назвал ее Розой, не почувствовав ее запаха, он был ближе всех – на расстоянии протянутой руки, которой сегодня он так и не коснулся. Не услышал. Только сделал сочувствующий вид, что ранило ее еще сильнее. Он не смог в ней увидеть ее… Ту женщину, которую держал бы за руку, гуляя по аллеям парка, и целовал под дождем. Ту, которую провожал бы до дома, а затем оставался на чашечку кофе. Он не увидел в ней ту, которая смогла бы отдать
