богат?
– О нет! Он родился в хлеву и был так беден, что, когда вырос, питался подаяниями и Ему было негде жить. Он ходил и проповедовал, чтобы сделать мир лучше, пока Его не убили злые люди.
– За что? – Нат сел на кровати, чтобы лучше слышать и видеть, крайне заинтересованный человеком, который любил бедняков.
– Сейчас я все тебе расскажу; тетя Джо не будет против! – Деми уселся на кровати по соседству, радуясь возможности рассказать любимую историю благодарному слушателю.
Нянюшка заглянула проверить, спит ли Нат, однако, увидев, что делается в комнате, тихонько выскользнув, отправилась к миссис Баэр, чтобы сообщить с материнской нежностью на добром лице:
– Милая хозяйка, идите полюбуйтесь! Деми рассказывает историю о детстве Христа – сущий ангелок в белой ночнушке, а Нат слушает, открыв рот!
Миссис Баэр собиралась пойти поговорить с Натом перед сном – она давно поняла, что именно в этот момент происходят самые важные разговоры. Однако когда она, подкравшись к двери детской, увидела, как Нат жадно ловит каждое слово маленького друга, а Деми, не спуская кротких глаз с доброго лика на картине, тихо рассказывает грустную историю, которую когда-то рассказали ему, то миссис Баэр, утирая слезы, молча ушла, подумав: «Деми, сам того не понимая, даст бедному Нату больше, чем я могла бы – мне лучше не вмешиваться!»
Бормотание в детской раздавалось еще долго. Одна невинная душа читала проповедь другой, и никто их не прерывал. Когда детский голосок наконец смолк и миссис Баэр пришла забрать лампу, Деми уже не было. Нат крепко спал, повернув лицо к картине, будто уже проникся любовью к человеку, который любил детей и был верным другом беднякам. Лицо у мальчика было умиротворенным, и, глядя на него, миссис Баэр подумала, что если один день в любви и тепле дал такой результат, то целый год терпеливого взращивания, без сомнения, принесет щедрый урожай с этой заброшенной грядочки, где маленький миссионер в ночной рубашке уже посеял лучшие из возможных семян.
Глава четвертая
Первые шаги
Когда Нат шел в класс в понедельник утром, внутри у него все сжималось от страха, что все обнаружат его невежество. Однако мистер Баэр усадил его в глубокой нише, где Нат, повернувшись к остальным спиной, занимался под присмотром Франца, и никто не слышал, как он запинается, и не видел, как падают на тетрадный лист кляксы. Нат, преисполненный искренней благодарностью, корпел столь усердно, что мистер Баэр сказал, взглянув на разгоряченное лицо ребенка и перепачканные чернилами пальцы:
– Не усердствуй слишком, сын мой, не то переутомишься! Нам некуда спешить!
– Но я должен стараться, иначе не догоню остальных. Они кучу всего знают, а я – ничего! – сказал Нат, который, слушая, как мальчики непринужденно и без единой ошибки (так ему казалось) отвечают уроки по грамматике, истории и географии, пришел в отчаяние.
– Зато ты умеешь многое, чего не умеют они, – возразил мистер Баэр, подсаживаясь к мальчику, пока Франц помогал небольшой группке учеников пробраться сквозь дебри
