вежливый отказ, уходили.
Погружаясь то в дремоту, то в размышления, Борис не сразу заметил очередного визитёра, а, услышав, уже надоевшую ему, просьбу, лишь отрицательно покачал головой. Нагловатый парень, держа в правой руке гитару, опёрся левой на стол и, наклонившись, повторил просьбу угрожающим тоном:
– Вас пока по-хорошему просят: перейдите на другие места!
Не заметив желаемой реакции, парень принялся буравить взглядом то Дмитрия, то Бориса; после чего добавил:
– Слушайте, «урки»: вы у меня сейчас с поезда сойдёте прямо на ходу! – с этими словами он сильно толкнул Бориса и, захватив за одежду, потянул на себя.
Борис легко поддался, но затем прижал руку наглеца к своему плечу и, сделав захваченной рукой круговое движение, резко надавил вниз, от чего парень вскрикнул и осел. Борис не спеша перехватился и, наращивая болевое воздействие, притянул студента ближе; дотянувшись левой рукой до гитары, отобрал её, как бы случайно ударив наглеца декой по голове и, несколько изменив направление давления на кисть, оттолкнул его от себя.
Пока студент поднимался, стонал и рассматривал свою руку, Борис взялся за изучение трофея. Пробежав несколько раз пальцами по струнам, он решил, что звучание его не устраивает и принялся перенастраивать гитару под себя.
– Учил тебя отец Николай, учил; а что толку? – съехидничал Дмитрий.
– Не скажи!.. Толк есть, не много, правда, но есть; хотя, в целом – как в темноте, но толк есть.
– Сам понял, что сказал?
Не желая продолжать бесполезный разговор, Борис углубился в настройку.
– Она же настроена! – возмутился хозяин гитары и потянулся за инструментом.
Борис жестом показал свою готовность вновь взять руку студента в обработку. Парень отстранился и тяжело вздохнул.
Закончив с настройкой, Борис сыграл какую-то мелодию, переключился на другую, потом на третью. Заинтересовавшиеся студенты засыпали Бориса вопросами и предложениями, а придя к соглашению, затянули песню. Откуда-то появилась вторая гитара, грациозно управляемая худенькой студенткой по имени Даша. Перехватив вскоре инициативу и попросив Бориса подыгрывать, Даша спела несколько песен.
Борис не мог скрыть удивление:
– Не думал, что кто-то из современной молодёжи может петь песни Визбора и Окуджавы.
– Что же мне «попсу» что ли петь?.. Я хоть и блондинка, но не на столько же!.. Я вот тоже не подумала бы, что ты был в тюрьме… А ведь ты был в тюрьме?
– Достоевский тоже был на каторге – и что?.. А ты как определила, что я был в тюрьме?
– Заметно. У меня отчим заключённых возил; меня на экскурсию приводил в спецвагон.
– А отец?
– Отца убили… Я ещё маленькая была… Тебя тоже в спецвагоне возили?
– Было и такое.
– Страшно там… А в тюрьме, наверное, очень страшно.
– Очень, –
