городской богатенькой барыньки, ведшей вольную и сладкую жизнь. Такой ее воспринимала Люба, и такой бы хотела видеть себя и сама Вера. Поэтому-то, навещая Любу в ее темном углу в крохотной комнатке у Елены Андреевны, мрачнейшей тетки, недовольной всем на свете и заставляющей Любу убираться еще и у нее (и это не считая довольно высокой платы, которую она брала с Любы), Вера испытывала настоящее облегчение: ну вот, я-то, оказывается, живу еще более-менее – не то что эта, убогая… Любе же льстили ее визиты, она готовилась к ним, заваривала чай, ставила рюмки на маленький круглый стол, нарезала колбаску и ждала звонка в дверь, чтобы впустить в свою жизнь эту хорошо пахнущую и красивую Верочку Обухову, хозяйку по жизни…
Но однажды в жизни Любы произошли крупные перемены – она нашла себе богатого хозяина и, вместо того чтобы убираться в нескольких квартирах, теперь ходила только к нему. Миша Николаиди, красивый богатый холостяк тридцати лет, единственный из всех, кто смог оценить по-настоящему Любин каторжный труд, стал платить ей столько, сколько ей и не снилось. Вера, узнав об этом, вместо того чтобы расстроиться по этому поводу (она достаточно хорошо знала свою натуру и понимала, что повышение Любиного социального или даже всего лишь денежного статуса понизит ее собственный), почему-то порадовалась за нее. Хотя нехорошие, подлые мысли все равно полезли в голову, но связаны они были как раз с Мишей Николаиди: положив Любе столь высокое жалованье, он, скорее всего, рассчитывал и на другие услуги, которые она, не пикнув, будет ему оказывать. Вера даже произнесла это вслух, не боясь обидеть подружку или даже испортить ей настроение, потому как знала, что Люба воспримет эти слова как дружеское предостережение, проявление заботы. «Подумаешь, он такой красивый, высокий, мне и не таким приходилось делать…» Значит, она знала, на что соглашается. Но на деле вышло не совсем так, как думала Вера. Миша первое время ее даже пальцем не трогал, словно присматривался к ней, продолжая вести свой обычный образ жизни: работа и женщины, которых он выпроваживал на ночь, вызывая такси… Их сближение произошло более естественным образом, когда Миша заболел и Любе пришлось выхаживать его после тяжкого гриппа. В то время она почти жила у него, по-матерински нежно и настойчиво заставляя его проделывать неприятные лечебные процедуры, пить литрами теплые и противные на вкус травяные отвары, дышать над паром и прочее… Вот тогда-то, чтобы каким-то образом обозначить свое выздоровление и доказать себе и, быть может, Любе, что он почти здоров, Миша Николаиди затащил свою домработницу в постель и не выпускал целые сутки. Но потом куда-то уехал на месяц, а по возвращении вел себя как и прежде, лишь изредка позволяя себе подобное. Он не знал, что втайне от него Люба сделала аборт, потратив на обезболивание почти все, что к тому времени накопила. В больнице, куда она обратилась, дрожа от страха перед операцией, какие-то злые люди сориентировали ее на сумму на порядок выше существующей. А поскольку у Любы это был
