style="font-size:15px;"> – Она говорила, что я лучше? Что я гигант, а ты – цуцик?
– Слово в слово, – снова подтвердил Джон. Слушатели загоготали. – Она сказала, что по сравнению с тобой я только одна восьмая и что она никогда бы не рассталась с тобой, если бы ты не мочился во сне в ее постели.
Последовала глубокая пауза, в течение которой было слышно лишь жужжание вентиляции да болтовню диктора из ТВ-бокса, а затем толпа взорвалась громовым смехом.
Пацильери понадобилось всего две секунды, чтобы выйти из оцепенения. Он бросился на Джона и ударил его в лицо жестким, как деревянная колотушка, кулаком.
Джон опрокинулся вместе со стулом под радостные вопли все увеличивающейся толпы. В ярости он тут же вскочил на ноги и хотел было уже броситься на рослого Пацильери, однако тот только этого и ждал, и Джон вовремя опомнился. От прямого нападения толку бы не было. Он замер на месте, опустив руки. Пацильери, выкрикивая оскорбления, начал наскакивать, толкая его грудью.
– Что, цуцик, кровью захотел умыться? А, цуцик?
От Пацильери воняло кожаными штанами и специальным маслом, которым он натирался по совету своего сексопатолога, и эта тошнотворная смесь действовала на Джона посильнее толчков.
В какой-то момент отступать стало некуда – Джон уперся спиной в стену, и тогда он сделал то, чему научил его когда-то школьный приятель Эрнст Бигль.
«Если хочешь завалить здоровяка, схвати его одной рукой за яйца и дерни вверх, а другой рукой одновременно упрись в грудь и толкни».
«И он упадет?»
«Еще как упадет. Однажды я испытал этот способ на полицейском инспекторе».
И хотя Джон Саблин никогда не тренировался, прием получился сам собой. Тони Пацильери легко оторвался от земли и, пролетев метра три, разнес в куски пластиковый столик.
Получив не одну травму, а сразу несколько, Тони в запале попытался подняться, но не тут-то было. Он скорчился на полу, в ужасе ощупывая свое причинное место.
Поддерживавшая Пацильери массовка сочла, что против него был применен запрещенный прием, и на стоявшего в одиночестве Джона бросились чуть ли не двадцать человек.
Неизвестно, чем бы это закончилось, ведь даже звук гонга, известившего об окончании перерыва, потонул в криках рассерженной толпы, полной решимости отомстить за своего любимчика. Помощь пришла с неожиданной стороны.
– Прекратить!!! – рявкнул начальственный голос. Команда прозвучала настолько убедительно, что никому и в голову не пришло ослушаться. Крики стихли, все обернулись.
Это был эйс-комендант администрации Дорф Маккинрой, увечный наемник, исполнявший роль проводника дисциплинарной политики руководства. После нелегкой поездки на урайско-примарский фронт у Дорфа осталась только одна рука, однако она была опасна, как жало скорпиона.
– А ну давайте на работу, ублюдки, – глухо произнес Маккинрой, и люди начали быстро расходиться, стараясь не испытывать терпение эйс-коменданта.
Так же незаметно мимо него
