о спреях, от которых совершенно не было пользы. Одна лишь фотография осталась в том же состоянии, в котором и попала на остров.
Стоит упомянуть и о тех деревянных сооружениях, которые являются примером не тотально-вымершей совести организаторов: один из них, площадью в десять квадратных метров, предназначенный для Беллы, предполагал следующее: по правую сторону от входа, вдоль всей стены, в ряд были выставлены несколько бочек с веревками, перчатками, резиновой обувью и инструментами, предназначенными для неизвестно чего, сверху на прибитых гвоздях висели белые длинные куски ткани, связанные между собой несколькими нитками, что предполагало подобие сорочки, как у реального тюремного заключенного. Как и обещал Шторм, в день приезда Белла нашла и сундук с медикаментами, и несколько фильтров для очищения воды. Слева же наоборот не было почти ничего: только толстый ковер (великая щедрость!) и плесень, пробивающаяся из углов. Поскольку сейчас зима, то в так называемом сарае были еще специальный теплые вещи из настоящей шерсти и меха, которые перед началом зимы доставил вертолет, а после окончания таким же образом и забирет.
За сегодняшний день Белла уже несколько раз обошла остров вокруг по льду, даже смочь отойти на километр, чтобы посмотреть на него со стороны. Двигаться дальше она не рискнула, зная, что все равно не перейдет весь океан в надежде оказаться среди городских улиц. Это была больше не та девушка, что год назад, начиная внешностью и заканчивая намерениями. Волосы стали уже ниже лопаток, тело похудело примерно на десять килограмм, от чего будучи стройным и привлекательным, стало просто худым. А вот лицо приобрело более здоровый вид, в связи с отказом от вредной еды: цвет выровнялся, появились красивые скулы, глаза стали казаться еще глубже и заманчивее, а губы пухлее и розовее. Как-будто Белле было больше не семнадцать, а двадцать пять, и жила она не на острове на краю земли, а в роскошном дворце, где ей прислуживало порядка пятнадцати слуг. Шорты и штаны давным давно стали велики, а найденные веревки благородно заменяли ремень. Походка девушки теперь была не просто легкой, а воздушной, что ни хорошо, ни плохо, а просто существует как неоспоримый факт. Но это не
главные изменения, это, считай, почти ничего из пережившего ни в чем не виновной юной Беллы, изолированной от мира. Настала пора снова окунуться в тот яркий солнечный день, который стал для героини началом новой жизни.
Еще несколько часов Белла сидела во влажной одежде на берегу, периодически вскакивая и бросаясь в воду, мысленно и один раз даже физически вырвав волосы на кипящей от злости голове. Из милой серьезной леди, какой она предстала перед нами в начале романа, переменилась в обиженного ребенка, что было оправдано. От злости зубы не могли расцепиться, чтобы произнести любое другое слово, кроме «ненавижу», даже, казалось, начиналась серьезная лихорадка, бред, или того хуже. Брошенный от всего сердца рюкзак
