месте и пытался уложить свои мысли в последовательную цепочку символов.
– Тебе нужно думать о будущем. – Говорила мама. – Ты уже решил, куда устроишься после учебы?
– Я не знаю, мам. Как пойдет…
– Может случиться всякое. Я бы хотела знать, что у моего сына будет стабильное и светлое будущее. Твои романы – это хорошо, но они не дают никакой гарантии. А тебе нужна зарплата, нужен стаж, нужна какая-то опора. Осталось всего-то пара годиков, Райан.
– За эти пару годиков я непременно стану известным писателем.
– А если не станешь? Если ничего не получится, сынок? Вдруг ни одно издательство не захочет публиковать твои романы?
– А если я завтра умру, мам? Что тогда?
– Не неси чушь, этого никогда не случится. Ты здоров, молод и у тебя впереди целая жизнь…
– Вот и мне так кажется. Что этого никогда не случится. Что однажды у меня все получится…
– Я тебе верю, и искренне желаю тебе удачи. Просто… Райан, ты сам не свой. Ты завтракаешь в пять часов вечера! В пять вечера, Райан! У какой уважающей себя матери сын завтракает на закате дня?
– Видимо, только у тебя одной. Но это не так уж и страшно, тебе не о чем переживать. Наверстать упущенное в плане еды никогда не поздно.
– А что тогда, по-твоему, страшно?
– Однажды проснуться и осознать, что я проживаю чужую жизнь…
– Ладно, мне все равно тебя не переубедить. Но, пожалуйста, прояви ко мне уважение, выйди к нам на кухню и пообедай вместе с семьей. Я понимаю, что двенадцать часов дня это слишком рано для твоего перекуса, но я напекла панкейков.
– Я совсем не голоден.
– И все же. Нам с отцом было бы очень приятно.
Родители верили в меня. Но только потому что я их сын, а не потому что видели во мне искусство.
Стрелки накручивали дни. К двадцати двум я написал уже четыре второсортных романа и получил более пятидесяти отказов. Моя тактика была проста – я брал количеством, а не качеством. Таким образом я планировал, что после первого опубликованного романа, все предыдущие тут же получат свое место на книжной полке. Я называл это законом инерции, однако, как оказалось в последние дни, этот закон работает в совершенно обратную сторону. Мои хорошие романы, отнюдь, не накручивали шумиху вокруг плохих, но затмевали их и плавно опускали меня вниз.
Иногда я задавал себе вопрос: «Как я пришел к этому?», и понимал, что уже не смогу жить иначе. Даже если эти чертовы романы никогда бы не публиковали, я продолжал бы писать и в тайне от всех надеяться, что завтрашний день изменит всю мою жизнь.
За три года, что я отдал этому ремеслу, я познакомился с множеством людей, но все они были выдуманными. Нет, я, конечно, встречался с ними когда-то, кому-нибудь из них, возможно, даже жал руку или говорил, что мечтаю стать писателем, но о нашей с ними близости известно только мне. Чаще всего у них была не конкретная внешность, а какая-либо характерная ее черта. Кривой нос, например,
