родине.
– Спасибо, – сказала она, когда Иосиф с большим трудом закончил обстоятельный рассказ о стратегическом положении на парфянской границе, – теперь я гораздо лучше информирована. – Она улыбнулась Деметрию Либанию, удовлетворенная: где он выкопал эту курьезную восточную редкость? – Я почти готова поверить, – бросила она актеру, удивленная и благодарная, – что он действительно выступил на защиту своих трех невинных просто по доброте сердечной… – И благосклонно, очень вежливо обратилась к Иосифу: – Пожалуйста, расскажите о ваших подзащитных. – Она непринужденно сидела перед ним в кресле; ее шея была матовой белизны, бедра и плечи просвечивали сквозь тонкую ткань строгого платья.
Иосиф извлек свою докладную записку. Но как только он начал читать по-гречески, императрица сказала:
– Что это вы вздумали? Говорите по-арамейски.
– А вы все поймете? – наивно опросил Иосиф.
– Кто вам сказал, что я хочу все понять? – возразила императрица.
Иосиф пожал плечами скорее высокомерно, чем обиженно, затем стремительно заговорил по-арамейски, как он первоначально подготовил свою речь, а цитаты из Писания, не смущаясь, приводил по-еврейски. Но он не мог сосредоточиться и чувствовал, что говорит без подъема; он смотрел, не сводя глаз, на императрицу – сначала смиренно, потом немного застенчиво, потом с интересом, под конец даже дерзко. Он не знал, слушает ли она и тем более понимает ли его. Когда он кончил, почти тотчас же вслед за его последним словом, она спросила:
– Вы знаете Клею, жену моего губернатора в Иудее?
Особенно поразило Иосифа слово «моего». Как это прозвучало: «Моего губернатора в Иудее!» Он представлял себе, что такие слова должны быть точно высечены из камня, а тут перед ним сидело дитя и говорило, улыбаясь: «Мой губернатор в Иудее», – и это звучало убедительно, это соответствовало истине: Гессий Флор был ее губернатором в Иудее. Все же Иосиф не хотел допустить, чтобы это ему импонировало:
– Жены губернатора я не знаю. – И дерзко добавил: – Смею ждать ответа на свое сообщение?
– Я приняла ваше сообщение к сведению, – ответила императрица. Но кто мог отгадать, что это означало?
Актер решил, что пора вмешаться.
– У доктора Иосифа нет времени вести светскую жизнь, – помог он Иосифу. – Он занимается литературой.
– О! – сказала Поппея и стала очень серьезной и задумчивой. – Еврейская литература! Я мало ее знаю. То, что я знаю, прекрасно, но очень трудно.
Иосиф насторожился, взял себя в руки. Он должен, должен смягчить сердце этой дамы, сидевшей перед ним так спокойно и насмешливо. Он стал рассказывать о том, что его единственное желание – это раскрыть перед римлянами сокровищницу мощной еврейской литературы.
– Вы привозите с Востока жемчуга, пряности, золото и редких зверей, – заявил он. – Но его лучшее сокровище – его книги – оставляете без внимания.
Поппея
