целью, чтобы разрядить обстановку. Ведь он видел как изменилась в лице жена, когда вошла к ним Юля, ещё не знавшая о его возвращении. Впрочем, она даже не ведала, что он отбывал наказание. Семён хотел дать понять, что теперь он не тот нелюдимец и очень рад лицезреть сестрёнку. – А то бы я привёз и ей подарок! – охотно прибавил он, почувствовав вдруг к своему удивлению доброе расположение к Юле.
Семён, между прочим, с первого дня своего возвращения присматривался к поведению жены. Он надеялся найти в её взгляде хотя бы то немногое, что дало бы понять: как же она жила тут в его отсутствие? Сохраняла ли ему супружескую верность? И вот, увидев Юлю, он немного успокоился: «Нет, при ней она не могла, если только сестрёнка тут жила. Дочь говорила, что жила. А может, её так мать научила отвечать? Всё равно, если даже Юлька была с ней, могла гульнуть на стороне. Правда, бабы тоже бывают разные, не угадаешь, на что какая способна. Одна будет тихая, а в два счёта изменит, а вот бойкая останется верна. Да, шесть лет терпеть здоровой бабе, понятное дело, тяжело… А если и было что, то простить, не видел и не знаю? Но рано или поздно знакомые должны проговориться». Однако мысль о возможной измене жены была крайне неприятна, она всего коробила, воспламеняла душу жгучей ревностью, что волей-неволей надо было терпеть. Странно было вспоминать, что ему, лишённому жизненных услад в зоне об этом так остро, как сейчас, не думалось…
Уже заканчивала третий класс дочь Света, которая почти всем обликом удалась в отца. По мере её взросления черты Семёна обозначались и в форме носа, и вырезе губ, и в разрезе глаз, только у дочери они были зеленоватые. Семён привёз подарков больше дочери, чем жене, как бы этим самым мстя ей за все свои неисчислимые страдания…
На повторный вопрос отца Света опять изрекла, что Юля у них жила. Просто она считала: поскольку она к ним часто приходила, а иногда оставалась ночевать, особенно в последние годы, значит жила. Но когда он понял, что Юля всё же находится в детдоме (собственно, об этом он сообразил тотчас же, как она убежала от них), Семён не стал ловить жену на её же не сдержанном слове, наоборот, он был очень доволен, что она насовсем не забрала её из детдома. Значит, жена соблюдала его наказ; его давнее грозное предупреждение. Это обстоятельство позволило ослабить струны ревности, сняло острое подозрение в её неверности. И режущая боль под сердцем малость улеглась…
Время залечивает обиды и раны. Теперь о Семёне Юля думала по-новому, так как он сам приглашал, чтобы приходила к ним чаще в гости. Он охотно с ней говорил об учёбе и даже был ласков. И Юля верила, что с его стороны это вполне искренне. Она не придавала большого значения тому, что Семён так подобострастно вёл себя с ней почему-то только в отсутствие сестры, а при Валентине – сдержанно, даже с намеренным холодком. Однако произошедшие в нём перемены для Юли были очевидны, прежде всего, он заметно постарел, оплешивел, руки все в тёмных наколках,
