под ногами. Относительно новый, местами грязный с черными полосками от скольжения обуви. Когда классы доучатся, техничка все отмоет, чтобы завтра он загрязнился вновь.
Я встала рядом с партой Сокола, боясь сделать последний шаг. Просто повесила портфель на крючок и замерла. Он, не церемонясь, пнул второй стул в мою сторону. Тот чиркнул по полу и приглашающе повернулся ко мне.
– Матвей, только не задирай свою соседку, – учительница предупреждающе зыркнула на моего соседа.
– Да что вы, Марьванна, – наглец растянул губы в улыбке, больше напоминающей оскал. – Только дружеские отношения.
Ее глаза блеснули из-под очков.
– Ну хорошо, – взяла учебник и выжидающе посмотрела на меня, – ну, что стоишь? Садись. Уже десять минут урока на тебя потратили. Не успеем, будем дописывать на перемене.
Класс возмущенно завопил.
– Ну Марьванна, – Вова заканючил, – ну у нас столовка, и так всего пятнадцать минут, не успеем же.
– А это уже не мои проблемы.
Парень театрально прижал руки к сердцу.
– Если я погибну от удушья котлетой, которой подавлюсь из-за того, что быстрее хотел поесть, все будут знать, кто виноват!
– Катаев!
– Да все-все, – он улыбнулся веселящемуся классу, демонстрируя зубы и чувство юмора.
Я быстро села на стул, пока на меня вновь не обратили внимание. Не думаю, что меня отблагодарят за такую подставу.
Сокол… Матвей, сидел за своей партой вольготно, словно меня не существовало. Я стеснительно примостилась на меньшей части, пододвинув учебные принадлежности к краю. Не хочу его стеснять и вообще как-то напоминать о себе.
– Итак, тема урока «Сложносочиненные предложения»… – выводила учительница мелом на доске, а мы записывали.
Проблемой было то, что Сокол левша, а я правша, и мы постоянно сталкивались локтями. И каждое такое касание выбивало меня из колеи, а его, кажется, раздражало судя по тому, как Матвей хмурился и бросал на меня короткие взгляды.
Я дергалась, снова чувствовала себя виноватой и прекращала на какое-то время писать, чтобы не мешать ему. Просто смотрела в тетрадь, боковым зрением отмечая, когда у него останавливалась рука. И, конечно же, я в итоге опаздывала и начинала смотреть ему в тетрадь, чтобы уловить тему.
– Подглядывать нехорошо, – он дернул тетрадь на себя и хмыкнул.
– Извини… – потупила взгляд.
– Почему ты так часто извиняешься? – Матвей недовольно нахмурился, – прекращай.
– Изви… хорошо.
Я начала писать и снова задела его локтем. Неуверенно посмотрела на его красивый, сосредоточенный профиль, думая: извиняться в этот раз или нет. И невольно залюбовалась.
Ровный нос, густые брови и такие глубокие, как море глаза… Они быстро бегали по строчкам, запоминая информацию. То на доску, то в тетрадь. Я подметила четкую черную радужку и легкие светло-голубые всполохи.
– Я
