в регионе заслуживает дальнейшего изучения, т. к. мир эмигрантов был источником многочисленных экономических и культурных инициатив, дал импульсы развитию обществ, в которых они натурализовались. Вот почему в течение долгого времени страны, где они обосновались, предоставляли им не только право на профессии, но и определенные привилегии.
Итак, мы пытались в нашей статье рассмотреть феномен миграции с нескольких точек зрения. Но мы показали лишь часть той исторической, социальной и политической реальности, которая проявилась в Юго-Восточной Европе посредством феномена эмиграции. Миграции, движения населения могут быть исследованы также и с точки зрения развития социокультурных структур принявших их обществ, с точки зрения развития образования, политических структур (в том числе разного рода политических, революционных, повстанческих комитетов, партий, тайных, масонских обществ и т. д.), интеллектуальных движений. Все это включает в себя множество аспектов и проблем, связанных с движением, эмансипацией и модернизацией народов Юго-Восточной Европы и заслуживает необходимость большого междисциплинарного исследования.
Д. В. Сень
Миграция некрасовских казаков на земли Причерноморья: практика и тенденции начального этапа (до 1712 г.)
Проблемы адаптации
Предлагаемая статья продолжает цикл публикаций автора по изучению масштабной научной проблемы – «Казачество Дона и Северо-Западного Кавказа во взаимоотношениях с мусульманскими государствами Причерноморья»122. Оказывается, что «турецкое» зеркало» влияло на формирование характеристик казачества гораздо в большей степени, чем это принято считать в историографии. Например, неслучайной видится автору реализация донскими казаками уже в XVII в. их угрожающего для Москвы тезиса о готовности перейти на сторону «врагов христианства». Так, еще в 1626 г. донцы, недовольные утеснениями со стороны Михаила Романова и царской администрации в Астрахани, заявили о своей готовности уйти «в турского царя землю и учнут жить у турского царя»123. А в конце 1680-х гг. представители донских старообрядцев вновь заговорили о том, что «…у нас-де свои горше Крыму… лучше-де ныне крымской, нежели наши цари на Москве»; «если роззорят Крым, то-де и… им… житья не будет»124. Представляется, что говорить о приоритете в этих словах сугубой провокации говорить не приходится – данный тезис казаки реализовали на практике в пределах 2–3 поколений еще до восстания К. А. Булавина, со времен которого до нас дошло едва ли не самое громкое заявление донцов об их готовности сменить подданство. В мае 1708 г. казаки-булавинцы писали кубанским казакам следующее: «А есть ли царь наш не станет жаловать, как жаловал отцов наших дедов и прадедов, или станет нам на реке какое утеснения чинить, мы Войском от него отложимся и будем милости просить у вышнего творца нашего владыки, а также и у турского царя…»
Российский государственный архив древних актов (далее – РГАДА), Ф. 127. Оп. 1. 1626 г. Д. 1. Л. 336–337 (документ любезно предоставлен автору Е. В. Кусаиновой).
