все то, что он видит. Простой метод перенесения видимого в изображение. Для художника – не самая тяжелая задача, если он, конечно, художник. Он наполняет постепенно шаг за шагом пространство картины. Всю полноту многофигурной композиции заранее придумать просто невозможно. И нет в этом смысла, это происходит по ходу процесса. Главное, общий замысел, «концепция», говоря современным языком. Нужно ее вообразить, увидеть, представить. А дальше идет рассказ. Прибегут десять собачек, и кошек, и куры откуда-то появятся. Все это будет происходить постепенно. Ведь сама жизнь шла медленно. И художник мыслил не спеша. И рисовал не спеша. Но постоянно. Потому что это и была жизнь, другого ничего не было. Встал утром, взял в руки палочку, и рисует. Ему принесли хлеб, молоко или сварили кашу, он поел и рисует. И так до наступления сумерек. Когда стемнеет, он может зажечь свечу, и, если очень захочет, он продолжит рисовать при свече. А потом ляжет спать с мыслью о том, с чего он начнет рисовать завтра, когда проснется. Как он продолжит. Это совсем другое – в отличие от современного – течение жизни, другое отношение к ней и другой результат. По внешним признакам сравнивать просто нельзя. А по существу творчества все ясно – то была работа. Труд. Брейгель Мужицкий – точно сказано. Сейчас творчество – всплеск эмоций. Сольный номер. Хоть при свидетелях, хоть без них. Тогда была работа, сейчас выступление. Другой образ жизни, другой результат. Все меняется. Меняется фактура, окружение, запахи. Но меняется ли сам человек? По части печени, аппендикса и селезенки – нет. А вот по части «смысла» и цели жизни мы сильно продвинулись – хотим всё и сейчас.
Эстетика Брейгеля так же пряма и проста, как и восприятие жизни. При этом он декоративен и красив. От его пейзажей, особенно на дальних планах, от них просто нельзя оторваться. Они буквально притягивают. Идешь послушно за Брейгелем туда, куда он тебя ведет. За птицами, которые там пролетают, в те города и замки на вершинах гор, куда-то, ну, например, в почти невидимые катки, на которых кто-то катается… там… где-то… Если на переднем плане нас видят, то вдалеке нас вовсе не замечают. Но там живут. Они, как сказали бы сейчас, «случайно попали в кадр», нехотя, они там живут своей жизнью, как мы здесь своей. Это фокус брейгелевского изображения. Он умеет навязать свою точку зрения на мир, сделать нас его соучастниками. Высокий первый план создает эффект погружения, его картины имеют эффект ловушки. Такое впечатление, что до всего можно дотянуться. Ощущение завораживает. Брейгель не просто видит жизнь, он ее поглощает, втягивает в себя и возвращает нам уже изображенной. Это бесценное явление, и оно не только в формах, хоть те совершенны – его вкусовой уровень очень высок. Но еще сильнее, буквально, действующее начало его картин – само отношение к жизни. И он совсем не Мужицкий. Он определяет место человека – не крестьянина и простолюдина, а человека вообще, наделившего земной мир формой осмысленного существования. Человек не выделяется у него из толпы,
