церкви. Престол – это онтологически верховное место храма. В эпоху раннего христианства храмы устраивались вокруг мест страданий и кончины святых мучеников (начиная с апостолов), а также их могил, становящихся, так сказать, естественными престолами. В связи с этим в первую очередь надо, конечно, говорить о храмах Рима, столицы великой языческой империи. С первохристианством связаны 364 церкви Рима. Близ Форума расположена церковь св. Петра; она построена над подземной Мамертинской тюрьмой, в которой томились святые мученики, а также апостолы Петр и Павел. До новейшего времени был в сохранности столб, к которому был прикован апостол Петр; также бил изведенный им источник воды. Монастырь «У трёх фонтанов» выстроен на том месте, где был обезглавлен апостол Павел. Над местом же погребения его останков расположена церковь S. Paolo fuori le muri («за городской стеной»). Главный престол церкви устроен над гробницей, хранящей мощи апостола Павла; престол имеет надпись «Paolo Apostolo Martyro» – «Павлу Апостолу Мученику». Храм Святого Петра находится на Ватиканском холме, где были сад и цирк Нерона. В цирке, по преданию, был распят апостол Петр и пролилась кровь многих тысяч христиан. Сад же во дни страшного Неронова гонения часто был свидетелем адской прихоти тирана: во время придворных оргий к высоким столбам привязывали засмоленные тела христиан, которые, будучи подожжены, становились живыми светильниками…
Величайшим в мире первохристианским «храмом» является Колизей, стоящий на земле, буквально пропитанной мученической кровью. Одним из мучеников Колизея был святой Игнатий Богоносец. Его «Послание к римлянам» – наверное, самый пронзительный экзистенциальный документ эпохи первохристианского мученичества. На предложение помочь организовать его побег святой Игнатий отвечает из тюрьмы собратьям по общине: «Умоляю вас: не оказывайте мне неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищею зверей и посредством их достигнуть Бога. Я – пшеница Божия; пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым. Лучше приласкайте этих зверей, чтоб они сделались гробом моим и ничего не оставили от моего тела, дабы по смерти не быть мне кому-нибудь в тягость. <…> Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, любые муки диавола придут на меня, – только бы достигнуть мне Христа»32.
Поразительной силы здесь достигает евхаристическое чувство – переживание Христа Евхаристии и евхаристическое же отождествление с Ним себя. Христос – евхаристический небесный Хлеб, преломляемый за жизнь мира. И святой мученик – пускай ценой невероятных страданий – жаждет прямо-таки субстанциально (как бы в материи хлеба) отождествиться с Христом, стать членом Его Тела… Чувство церковности здесь выражено с предельной сознательностью и доходит до последней – жертвенной, крестной глубины. Слова святого Игнатия доносят до нас атмосферу Колизея – страшного и славного жертвенника, откуда
Писания мужей апостольских. С. 293-294.
