проистекает из нашей склонности уделять слишком много внимания собственной персоне. Поступая так, мы слишком легко чувствуем себя сокрушенными ощущением собственной слабости или просто физического бессилия, осознанием кажущейся ничтожности отдельного человека в этом развращенном мире. Мы склонны сосредоточиваться на себе, размышлять о том, что мы можем и чего не можем, – и забывать о Боге, Его воле и Его Промысле. Но Бог никогда не забывает о значении каждого отдельного человека, о его ценности и достоинстве, и о той роли, которую Он попросил сыграть каждого из нас в Его божественном Промысле. Для него все люди во все времена одинаково важны. Мы Ему не безразличны. Но Он также ждет от каждого человека, что тот будет принимать, как из рук Божиих, все ситуации каждого дня, которые Он ему ниспосылает, и действовать в соответствии с волей Божией и при содействии Его благодати.
Но кое-что человек все же может изменить, и прежде всего, самого себя. И он может – и должен – оказывать какое-то влияние на людей, которых Бог ежедневно ему посылает. Как христианин, он должен влиять на них положительно. Он также может повлиять на них отрицательно, но так или иначе в этот день они коснутся его судьбы – ибо так распорядился Бог, – и потому он окажет на них то или иное влияние. Он тоже, пусть незначительно, коснется их судьбы – и будет нести ответственность перед Богом за то добро или зло, которое совершил в минуту этого соприкосновения. Эта простая истина и есть ключ к пониманию тайны Божественного Промысла и, в конечном счете, спасения каждого человека.
Нет, в этой пермской тюрьме я не был ненужным или беспомощным или ничтожным. Я не был страшно унижен, потому что меня отвергли как священника. Эти люди вокруг меня страдали и нуждались в помощи. Им нужно было, чтобы кто-то сочувственно их выслушал, утешил и вселил в них мужество не сдаваться. Им нужен был кто-то, кто не упивался жалостью к себе, а мог по-настоящему разделить их горе. Им нужен был человек, не ищущий утешения, а способный утешать других. Им нужен был такой человек, который не искал бы уважения и восхищения собственной персоной, но мог бы проявить любовь и уважение к ним, даже если сам был с презрением отвергнут. Подобно тому, как Христос подал пример мне, так и я мог теперь подать им пример христианской любви и заботы. Если же ничто другое не удастся, если они будут и дальше упорно избегать меня, я смогу, по крайней мере, молиться за них и жертвовать за них нашему всеобщему Отцу все страдания и боль, причиняемые мне тем, что они отвергают меня как священника. Иисус молился за Своих гонителей: «Отче, прости им». И если в тот момент в пермской тюрьме ничего другого я делать не мог, то мог, по крайней мере, молиться за отвергающих меня.
Бог ни от кого не требует невозможного. И в самом деле, Он требовал от меня не больше того, чего просит от каждого человека во всякий день его жизни. Он просил меня только о том, чтобы я научился видеть, что эти страждущие люди вокруг меня, эти условия пермской тюрьмы ниспосланы мне
