обрядов по греческому – якобы «правильному» – образцу; прот. Стефан Вонифатьев, на соборе 1649 г. настаивавший (один против всех остальных отцов собора; архим. Никон и патр. Паисий лично не присутствовали [25, с.147]) на немедленном введении единогласия в русском богослужении, подал на него и архиереев царю челобитную, упрекнув их в небрежении и назвав «патриарха и весь Освященный собор волками и губителями, сказав, что в Московском государстве и Церкви-то Божией совсем нет». Патр. Иосиф подал контр-челобитную на Стефана за его «хулные словеса <…> на соборную и апостольскую Церковь»; цит. по ([31, с.389]), за что Стефан по букве закона мог быть приговорен к смертной казни. Царь разбирал дело в 1650 г. и приказал патр. Иосифу запросить (среди других вопросов) об этом Константинопольского патриарха; тот высказался за единогласие. Это позволило царю, не ответив на челобитную патриарха и не утвердив решение собора 1649 г., приказать начать введение единогласия в богослужении; таким образом, он полностью поддержал Стефана в тяжелой для того ситуации. Сильно обиженный патр. Иосиф был вынужден издать в 1651 г. указ о единогласии, хоть и не сочувствовал этому делу, как и большинство русских, подозревавших в нем ересь; за многогласие высказался даже Соловецкий монастырь. Однако в этом вопросе реформаторы были вполне правы, и противникам реформы, в том числе патриарху, было нечего возразить по существу дела – многогласие было настоящим «безобразием» (выражение Е.Е.Голубинского), поэтому с его ликвидации и начали. Одобряли введение единогласного пения и будущие учители старообрядчества – Аввакум, Неронов (в Казанском соборе которого уже давно все службы пелись единогласно) и другие, из чего видно, что они отнюдь не были противниками любых реформ богослужения вообще. Без сомнения, за единогласие высказался и архим. Никон. Замечательно, что указ 1651 г. молчит о письме и мнении Константинопольского патриарха, но ссылается на постановление почитаемого Стоглавого собора 1551 г. о необходимости единогласия, и даже требует руководствоваться «нашими древними письменными и печатными книгами». Под текстом ясно просматривается недоверие к иноземному учительству.
Немного отвлекаясь, замечу характерный факт: старообрядцы-поповцы, вслед за Аввакумом и Нероновым, служили и служат вполне единогласно и, поэтому, очень долго. Но многогласие доныне сохраняется в богослужении русской православной Церкви (насколько я знаю, всех Ее ветвей) – например, при чтении стихов на «Бог Господь» на утрени и ектений – что соответствует общей тенденции сокращения православного богослужения и вносит в это сокращение малую, но ярко заметную (в отличие от обширных, но далеко не всем заметных сокращений текста) лепту. Если я не ошибаюсь, многогласия не чуждаются и старообрядцы-беспоповцы.
Здесь мне пришлось, и далее не раз придется «православие» противопоставить «старообрядчеству». Фактически, старообрядческая Церковь не менее, если не более православна, чем русская государственная новообрядческая,
