Так вы шотландец?
– Да… там жил… на самой-самой границе. Не англичанин и не шотландец… так…
– Это как мы, нормандцы! Не совсем французы и давно уже не норманны, – охотно поддержал шевалье. – Знаете, а вы провалялись здесь уже целых три дня! Ой… – парнишка снова сконфузился. – Совсем забыл узнать ваше славное имя!
– Меня зовут… Джером Клапка Дже… – Игорь пробормотал первое, пришедшее в голову, имя – знаменитого английского новеллиста-рассказчика.
– Жером? Жером из Клапхерна?
– Пускай будет – Жером, – махнув рукой, князь через силу улыбнулся. – Можете звать меня просто – Джей.
– Тогда я для вас – Анри. Рад, очень рад знакомству.
Довмонт (или, как его теперь звали, Жером, Джей) провалялся в лазарете замка Штеллин еще три дня. За ним ухаживали монашки, сестры из ближней обители, впрочем, легкое сотрясение мозга прошло само собой, а на синяк и здоровенную шишку на лбу князь не обращал никакого внимания. Гораздо нужнее сейчас было не выдать себя ничем, выжить и сбежать при первом же удобном случае. Таковой случай обещал представиться быстро: рыцари в орденских землях без дела не сидели, тем более все земли куршей были охвачены восстанием, а до них от Штелина не столь уж и далеко.
Кроме князя, в лазарете находилось еще трое рыцарей, из которых один – тяжелораненый – вскорости умер, двое же других быстро поправлялись и часто беседовали с «Жеромом» на всякие интересные темы. Большей частью речь шла о женщинах, и частенько – о павших, на этот счет рыцари могли балаболить часами. Хотя оба являлись Христовыми братьями и несли соответствующий обет. Говорить о женщинах – это был истинный грех, как и игра в кости, чем тоже активно злоупотребляли выздоравливающие. Втянули в это нехитрую забаву и Довмонта. Проиграв одно золотое кольцо, «Жером» покачал головой и сказал: «Хватит!» Это его волеизъявление вызвало у собратьев по лазарету приступ поистине гомерического хохота, поддержанного и светским шевалье Анри де Сен-Клером.
– Как бы только об этой нашей игре не узнал комтур, – запоздало предупредил один из рыцарей, некто брат Альбрехт из Гугенхайма. Если по-немецки – фон Гугенхайм. Его напарник, молодой брат Вольфрам, горячась, заявил, что предателей среди столь достойнейших и славных господ просто быть не может! Потому что не может быть никогда.
В ответ фон Гугенхайм наставительно поднял вверх большой палец:
– Бойся не рыцарей, брат Вольфрам. Бойся слуг. И всегда помни – стены тоже имеют уши.
На исходе третьего дня лазарет посетил сам комтур, Гуго фон Штауфен. Из тех самых Штауфенов, которые… Ну, об этом все знают. Худощавый, высокий, с бритым лицом и аккуратно подстриженными волосами, сей господин производил впечатление человека волевого и весьма неглупого. Приветливо кивнул рыцарям, он расспросил о самочувствия каждого из братьев, после чего присел в изголовье ложа, на котором лежал – вернее, уже сидел – князь. Довмонт-Игорь-Жером даже попытался
