запертую крышку. А потом подняться в небо и наравне с мужчинами драть и рвать сильф, уничтожая их красоту.
Ох, они были красивы! Так красивы, что не сразу увидишь ледяное равнодушие в глазах воздушных ящериц с человеческими телами и крыльями орла. Не заметишь кисточку на конце длинного, тонкого хвоста, внутри которой прячется жало, готовое вонзиться в тело, поражая его обжигающим, смертельным ядом. А коли сильфа жалом не достанет, то обязательно заденет крылом, перерезая сухожилия и вспарывая кожу до костей. О, у этих волшебных монстров еще много хитростей было припасено! И кто говорил, что они вымерли в эпоху старых богов…
Теперь монстры воскресают, словно праздничные подарочки, сами выбирающиеся из-под новогодней елки.
Я прикусила губу, пытаясь сообразить, откуда взялась последняя мысль. Почему перед глазами так и стоит пушистая елка, украшенная стеклянными шарами и фигурами, под которыми, завернутые в разноцветные ткани, лежат коробки с подарками. Что это за традиция такая? Откуда я ее помню?
Не успела я погрузиться в полусон-полувоспоминание, как надо мной пронеслись крики и жалобные вопли, сравнимые с женским плачем. Что-то падало, сотрясая корабль, отчего усилилась течь. Что-то гремело, как тысячи барабанов на королевском параде, сопровождаемые хором патриотов, поющих победоносный гимн. Какофония звуков смешивалась в единый неразборчивый рев, от которого ныли кости, и тянуло закричать в ответ.
Я опускаюсь на колени, на ощупь ухватившись за деревянную коробку, от которой тянет чем-то масляным, прогорклым, а потом аккуратно пододвигаю ее к лестнице и встаю, спиной упираясь в крышку. Деян считает меня бесполезной, раз во мне нет огня, но он не знает, какой талантливой я могу быть, если захочу. И к тому же – на слух течь явно еще больше усиливается, под ногами уже хлюпает. Значит, трюм скоро затопит, и лучше я умру в бою с летающими тварями, чем погибну, как крыса, в тонущем корабле.
Нужно всего лишь правильно сосредоточиться. Отрешиться от всяких глупых мыслей, что если ошибусь, то застряну посередине, и тогда части корабля влегкую порежут на лоскуты. А если перенапрягусь, то не смогу вернуть человеческий облик и тем более застряну, и даже лапой пошевелить не смогу. И что затея моя – высший пилотаж для дракона, тут нахрапом не обойтись, нужны годы практики, ну разве только если…
И я чувствую себя, как глина или пластилин, легко подстраивающийся под днище крышки. Чуть больше силы, выделяемой при превращении, нажима для контрольного удара. А потом раз – и крышка под давлением лопается по швам, разлетаясь на куски, а я вылетаю наверх и падаю, окруженная сломанными деревяшками, прямо напротив пытающейся подняться Амалии.
У нее круглые от испуга глаза и зеленый вид покойницы. Глаза пожелтели, а губы побелели, и она вот-вот отдаст концы, но нет же. Вот подтягивает к себе какую-то тряпку, а следом нож, и из последних сил встает, обращаясь ко мне:
– Раз уж суждено помереть, не лучше ль сделать это как воин, а не…
