на холм. И вдруг услышала лёгкое, почти неслышное за метелью повизгивание. Бедный щеночек провалился в сугроб и не мог из него выбраться, сил не хватало. Снег набился ей в сапоги, в карманы полушубка, даже волосы, выбившиеся из-под шапки, были в снегу, но она пробиралась к нему, яростно вминая снег и прокладывая себе дорожку…
Когда она с Рэмом была уже у самых своих дверей, откуда-то появилась Альма, догнала их, стала передними лапами ей на грудь, обнюхала Рэма, убедившись, что он жив-здоров, а потом развернулась и стала уходить. Один раз обернулась, словно попрощалась с сыном.
Рэм живёт с Марией. Он вырос и ещё больше напоминает волчонка. А Альма по-прежнему одна, наверное, свобода для неё дороже всего. Пару раз она приходила к ним, спала с сыном в кресле, а потом ушла… Насовсем.
Много горя видеть довелось людям за последние годы. И переживать. Но когда Мария думает о войне, то почему-то сразу вспоминает растерзанное собачье тельце на цепи, с неснятым ошейником, разбросанное по кровавому снегу. Да видит одинокого, неприкаянного щеночка на холме, выглядывающего человека… И этот проклятый деревянный туалет, кривой, шаткий, как вся наша прифронтовая жизнь, не нужный никому, кроме одинокой, брошенной людьми собаки…
8 глава
Z
Z. Для кого-то это просто одна из букв, каких много в алфавите. А для нас, живущих в Донбассе, она стала символом всего, о чём мечтали и что неожиданно и стремительно исполнилось.
Между Донбассом, захваченным в 2014-ом и не отвоёванным, и ДНР пролегла граница. Сначала это были сложенные из бетонных кусков и мешков с песком блокпосты, потом они начали постепенно менять свой облик и в итоге превратились в настоящие таможни с досмотрами или, проще говоря, обысками. Унизительная процедура, когда тебя обыскивают с ног до головы, роются в твоих вещах, могут что-то вытянуть и забрать себе, и ты никому и никуда не пожалуешься, потому что беззащитен. Могут придраться к твоим документам. Обычно физиономии всех укров багровеют при виде рублей, паспорта ДНР, даже обычный пакет для продуктов, на котором отпечатаны сине-красно-чёрные полосы Республики, заставляют их бесноваться. Всё, связанное с Республикой, приводит их в бешенство, рождая желание над нами покуражиться. И, если передвигаешься в автомобиле, можешь часами, хоть и весь день стоять у шлагбаума и наблюдать, как деловые вояки ходят по площадкам, перекидываются фразами ни о чём, курят, пьют на ходу «каву» из стаканчиков и даже не смотрят в твою сторону, не приглашают на досмотр. А если выкажешь неудовольствие – тебя легко уберут из очереди и отправят восвояси, а то и могут забрать на штрафстоянку, где по косточкам разберут твой автомобиль.
Чтобы попасть в Донецк в последние два года, с приходом коронавируса, жители не присоединённой части Донбасса вынуждены были ездить туда через Россию. Расстояние между нашим посёлком и Донецком – 40 километров, это всего-то полчаса езды, а ты добираешься сутки в объезд, потому что прямая дорога закрыта. Это ли не идиотизм?
И вот вдруг 24 февраля
