он. – Хочу разобраться и понять, как же эта сволочь смогла оказаться на таком высоком посту, почему мы его проморгали…
– Хорошо, Феликс Эдмундович, – кивнул я и принялся вспоминать.
Первое знакомство с Кравченко, его фиктивное предложение перевестись в ГПУ, упоминание о высоких покровителях в Москве (тут лицо Дзержинского скривилось, как от зубной боли), моё увольнение из губрозыска, поданное под соусом сокращения штатов (Феликс Эдмундович стал темнее тучи), арест Жарова, попытка скомпрометировать меня путём подброшенных в сейф фальшивок, показания, полученные от членов «Мужества» на Кравченко, счастливое вмешательство товарища Маркуса, попытка Кравченко достать револьвер и пустить его в ход…
История была длинной и не всегда приятной для меня и для рыцаря революции.
– Вот оно как, – задумчиво произнёс он в конце. – Благодарю вас, товарищ Быстров. Хорошая почва для размышлений. Надо подумать над вопросом, как очистить ГПУ от врагов вроде Кравченко, и тех, кто за ним стоял. Кажется, я даже догадываюсь, кто это мог быть, но не стану делать скоропалительных выводов.
Тут он усмехнулся.
– Давайте сменим тему, товарищ Быстров.
– Как скажете, Феликс Эдмундович, – откликнулся я.
– Я читал ваши соображения, касающиеся перевоспитания трудных подростков в этих самых ШБК – школах будущих командиров. Скажите, а на ваш взгляд, это не сильно отдаёт кадетскими корпусами царского режима? Прямо сейчас предвижу критику ваших идей нашими товарищами, которые занимаются педагогической наукой. Например, Надеждой Константиновной Крупской. Думаю, у неё будет немало возражений…
Я понимающе кивнул. Что есть, то есть… Когда-то ряд «теоретиков» основательно попортил нервы и жизнь великим педагогам этих лет, таким как Антон Семёнович Макаренко.
По сути, только переход под защиту ГПУ спас его от неминуемой расправы.
– Пока наша страна находится в кольце врагов – без армии не обойтись, – начал я. – Извините за банальность, товарищ Дзержинский, но армия – это армия, не институт благородных девиц, но и не анархическая масса. Без порядка, дисциплины, субординации она превратится в вооружённый и неуправляемый сброд. И одними призывами к пролетарской совести тут не обойтись. Нужны кадры: грамотные, толковые, надёжные. Да, можно и нужно критиковать Россию времён самодержавия. Но не будем забывать и о том героизме, той выучке и самоотверженности, которую проявили солдаты и офицеры русской армии, когда им приходилось защищать страну. Эти традиции надо сохранить и приумножить.
– Согласен, – кивнул Дзержинский. – Но что вы предлагаете?
– Необязательно создавать точные копии кадетских корпусов. Но было бы крайне глупо утратить полезный опыт… Можно взять старую форму и наполнить её новым содержанием… Извините, товарищ Дзержинский, если какие-то из моих мыслей показались вам крамольными, – добавил я.
– Не вижу ничего
