вам и вашей жене по месту работы, в службу опеки о подозрении в ненадлежащем уходе за несовершеннолетним. К нашей организации обычно прислушиваются.
Папа умоляюще посмотрел на меня. Казалось, еще немного и он разрыдается. Мне стало его жалко. Какой же он у меня ребенок!
– Правда, пап. Все в порядке, – голос мой прозвучал бодро, и эта бодрость передалась отцу.
– Я тут, доцик. Если что … , – он покосился на фсб-шницу. В глазах женщины мелькнуло любопытство. Совсем такое-же как несколькими минутами раньше у дежурного за стеклом. Папа замолчал, недоговорив.
– За мной, – приказала баба. От притворной доброты ничего не осталось.
За бронированной дверью, защищающей власти от народа, оказался узкий коридор. Слева и справа я увидела несколько дверей. Мы вошли во вторую. Внутри было как в американских детективах. Широкий стол, два, друг на против друга, стула. Серые стены и огромное зеркало, за которым, должно быть, сидел «тайный» наблюдатель. Мне стало смешно. Креатива наших спец служб хватило лишь на копирование. Если бы не американцы со своим кино, сидела бы я на деревянном табурете с упертым в лицо светом от настольного прожектора. Женщина вышла и захлопнула за собой дверь. Я присела на привинченный к полу стул и наблюдала за своим отражением в зеркале. Прошло довольно много времени. Или мне показалось? Наконец в кабинет вбежал низкорослый качек, с выпученными как у рыбы глазами. На вид ему было лет тридцать пять. Или сорок. Или пятьдесят. В любом случае старик. Все кто старше тридцати стариканы.
Небрежно швырнул бумажную папку на стол. Смерил меня укоризненным взглядом и приказал:
– Рассказывай!
Я оторопела. Что рассказывать? Чего ему от меня надо? А! Он думает, я сейчас растеряюсь и … и что?
– Вы кто? – спросила я с вызовом. Единственное в чем я уверенна в этой жизни, с нахалами надо по-хамски. Да и вообще лучше сначала нахамить а потом … потом посмотрим.
Качек наклонился и выпалил мне в лицо:
– Вопросы здесь задаю я!
Из его пасти несло немытыми зубами, табаком и больным желудком. Если этот тип решил меня запугать, то не на ту нарвался.
– Так задавай. И не дыши на меня, воняет как от дворняги.
Он оскалился, но отошел. Обошел меня, и не спеша уселся напротив.
– Имя, фамилия, год рожд …
– Не знаю, не помню, забыла.
– Так, – крепыш, сдерживая злобу, хмыкнул. – Даю последний шанс. Имя, фамил …
– Не помню, забыла …
Широкая ладонь следователя громко хлопнула об столешницу. Перегнувшись через стол, он заорал:
– Дуру включила! Думаешь мы тут в игрушки играемся?! Нет! Тут все серьезно! Хочешь в камеру?! Устрою к уголовничкам! По блату.
Зря он на меня кричал. Товарищ не подозревал, что беседует с чемпионкой мира по выведению из себя. Причем этот титул единогласно присвоили мне завуч Светлана Ивановна, директриса Анна Борисовна, мама, бабушка
