он меня манит, мне хочется бежать к нему. Я еще слишком молода для выездов; но я жду не дождусь этого времени; только если бы мама и тетя смогли стряхнуть свою лень… Свет не Ниццы, а свет Петербурга, Лондона, Парижа. Только там я могла бы дышать, так как стеснения светской жизни для меня приятны.
Поль еще не имеет вкуса, он не понимает женской красоты. Я слышала, как он называл красивыми страшных уродов. Он еще думает, что для того, чтобы быть хорошо одетым, надо быть элегантным; чтобы нравиться, надо быть внимательным. Я должна сообщить ему манеры и вкус. Я еще не имею на него сильного влияния, но надеюсь его иметь со временем. Уже теперь, едва заметным образом, я сообщаю ему мои взгляды, даю ему уроки самой строгой нравственности, но в легкой форме; это занимательно и в то же время полезно. Если он женится, он должен любить свою жену, только свою жену, словом, я надеюсь, если Бог позволит, вложить ему хорошие мысли.
Мы на пути в Вену. В общем отъезд был очень веселый. По обыкновению я была душой общества.
Начиная с Милана местность восхитительна, такая зеленая, такая плоская, взгляд простирается в бесконечность, и никакая гора не встает стеной перед глазами.
На австрийской границе, когда я поспешно одевалась, открылась дверь, и доктор окурил нас каким-то порошком против болезни (которой… не смею назвать ее). Я опять уснула до 11 часов. Я не смела вновь открыть глаза. Какая зелень, какие деревья, какие чистые дома, какие хорошенькие немки, как обработаны поля! Прелестно, восхитительно, чудесно! Я совсем не нечувствительна, как говорят, к красотам природы; напротив. Конечно, я не могу восхищаться острыми скалами, тощими оливами, мертвыми пейзажами; но меня приводят в восторг покрытые деревьями поля, прекрасно обработанные, или же покрытые ковром зелени, с работающими женщинами, крестьянами. Я не могла оторваться от окна. Ехали быстро, все летело мимо, все убегало, и все было так прекрасно. Вот чем я любуюсь от всего сердца. В 8 часов я села, так как была утомлена. На одной станции маленькие немки кричали как раз над нашими ушами: Frisch Wasser! Frisch Wasser! У Дины даже голова разболелась.
Я часто стараюсь понять, что это такое, что как будто стоит совсем передо мною и в то же время скрыто от меня – словам, истину. Все, что я думаю, чувствую, это только внешнее. Ну вот – я не знаю, но мне кажется, что ничего нет. Например, когда я вижу герцога, я не знаю, ненавижу я его или боготворю; я хочу войти в мою душу и не могу. Когда я решаю трудную задачу, я думаю, начинаю, мне кажется, что я достигла, но в ту минуту, когда я хочу все соединить, все исчезнет, все теряется, и моя мысль уходит так далеко, что я только удивляюсь и ничего не понимаю. Все, что я говорю, не есть еще моя сущность, мое существо; у меня их еще нет. Я вижу только внешним образом. Остаться или идти, иметь или не иметь – мне безразлично; мои печали, мои радости – не существуют. Только тогда, когда я представляю себе маму или Г. любовь наполняет мою душу. И вот это последнее тоже мне кажется непонятным; когда я размышляю об этом, я как в тумане; я ничего не понимаю.
Есть
