видишь, потихонечку, – увожу тему, кивая подбородком на заявление Акиры.
– Ты мне зубы не заговаривай, – по-доброму бурчит Иван. – Давай-ка, колись, когда ты успел столько народу на себя ополчить? – намекает на рукопись японца на моём столе. – Представляю, сколько у тебя такого добра в год. Наверное, как макулатуру сдаёшь?
– В год? – отвечаю вопросом на вопрос. Пренебрежительно сощурив глаза, завожу руки за шею, потягиваясь. – Обижаешь! Бери выше, Иван. У меня для досудебных разбирательств есть целый юридический отдел.
Куралесов качает головой с неподдельным восхищением.
– Не, ну ты глянь! Что о тебе только не говорят, а ты ни разу не прогнулся.
– Да ладно тебе, не подлизывайся! – смеюсь я, а затем добавляю уже серьёзно. – Один раз прогнёшься и всю жизнь будешь терпилой, – повторяю слова когда-то сказанные мне Стэфаном Дицони. Именно они стали для меня основным тезисом по жизни.
– Да? Хм! Твоя правда. Ну, рассказывай, что в нашей дыре забыл? – Иван вскидывает озадаченно брови, складывая руки на груди. Зеркалит мой жест.
Машинально отмечаю, что на паре пальцев Ивана нет ногтей. На руках много шрамов. Одним словом, следак со стажем.
– Из Москвы сорвался, с нагретого местечка. Задницу у нас тут, в Лаго-Наки, морозить – такое себе дело, – спрашивает друг, пристально рассматривая мой костюм в стиле кэжуал.
– Завидуешь? – поднимаю бровь.
– Да иди ты! – возмущается прокурор.
И я знаю, он говорит правду. Иван никогда не променяет простую рубаху в клетку, на дизайнерскую сорочку с запонками из белого золота. Не закроется в душном офисном кабинете, уткнувшись носом в статистику. На чёрта ему это не сдалось! Простой в доску Куралесов выше головы прыгать не будет. Он крепко стоит ногами на земле, от того и профессию выбрал такую.
Ещё несколько минут уходит на словесные подколки, а затем, усмехнувшись, Иван смотрит на меня с хитрецой.
– А помнишь, как мы от бурана гнали? – Уголки губ Ивана приподняты, так что зубы слегка приоткрыты. Вокруг глаз резче обозначаются морщины.
– Это когда ты чуть не сломал мне нос? – уточняю на всякий случай. – Помню, конечно, – трогаю переносицу, где осталась небольшая, почти незаметная глазу вмятина.
– Как насчёт того, чтобы повторить? – ржёт, как конь, заметив мой угрожающий взгляд. – Да я не про нос! На плато рванём?
– Я пас, – непроизвольно стискиваю челюсти так, что желваки ходят ходуном на скулах. Сморю исподлобья. – Завязал.
А теперь, кажется, я и правда сумел его удивить. Светло-рыжая бровь Куралесова ползет вверх.
– Стас, ты подумай, – не отступает от задуманного друг. – Старые времена вспомним. Как говорится, бывших альпинистов не бывает. Мы, как яйца…
– … либо крутые, либо всмятку, – заканчиваю за Ивана, удивляясь, что, оказывается, ещё могу шутить на такие темы.
– Так и есть, друг, так и есть.
– У тебя сейчас никаких дел
