вышел сияющий Никас.
– Ну? Что?!
– Дочка! – выпалил счастливый папаша. – Три кило двести!
– Молоток! – сжал друга в объятиях Митрос.
– Э-э! Отпусти! Задавишь! – попробовал вырваться Никас.
– Терпи! Ведь это я вас всех зараз обнимаю: и тебя, и Марию, и дочку! – расхохотался Димитриос, отпустив, наконец, приятеля. – Тут, кстати, какие-то злыдни всё внутрь пытались прорваться.
– Злыдни? Какие злыдни?
– Обыкновенные. С оружием и британскими флагами на рукавах. Короче, я их в часовне запер, а оружие отобрал.
– В часовне? Зачем?
– А чтобы они рожать вам не помешали.
– И что нам теперь с ними делать? – растерялся Никас.
– А ничего не делать, – пожал плечами Димитриос. – Сейчас позвоним в полицию и нашим из «Союза борцов». Пусть приезжают и разбираются с этими горе-вояками. Мы, Ник, живём на своей земле. Понимаешь ты?! На своей!
– Это верно, – кивнул приятель.
– А раз так, то нечего им тут у нас стволами размахивать! Чай, не колония!
Митрос рубанул воздух ладонью, а потом вдруг хлопнул Никаса по плечу:
– Дочку-то как решили назвать?
– Да мы ещё никак не решили.
– А знаешь что?
– Что?
– Назови-ка ты её Анной.
– Анной?
– Ага! Анна Смирну… По-моему, неплохо звучит?
– Анна Смирну? – друг ненадолго задумался. – А знаешь, да. Звучит и вправду неплохо.
«Согласен», – прошептал внутренний голос.
«Я знал, что тебе понравится», – усмехнулся Димитриос…
Глава 4
Степан Миронович ненавидел болеть. Но ещё больше он ненавидел, когда болезнь отрывала от дел. А дел у него было действительно много, и со службы, как правило, подполковник возвращался глубоко за полночь. Единственной отдушиной, позволяющей держать себя в тонусе, оставались утренние пробежки по парку. В любую погоду. Даже когда болеешь.
Сегодня, впрочем, привычный бег пришлось сменить на ходьбу. Три километра до «тренажерной» площадки мужчина преодолел примерно за полчаса. А прибыв на место, сразу же опустился на лавочку. В висках стучало, по шее тёк пот, горло саднило. Чёртов грипп! Чёртова медицина! Чёртовы микстуры с таблетками!
Более-менее оклематься удалось минут через десять. Боль в голове поутихла, в глазах прояснилось.
– Доброго утречка, господин Свиридяк.
Степан Миронович поправил натянутый на нос шерстяной шарф и повернулся на голос.
– Я, помнится, ещё в сентябре просил обращаться ко мне не господин, а товарищ.
– Забыл. Как есть, забыл, – виновато развёл руками «контакт».
Подполковник невольно поморщился.
«Юрий Павлович» выглядел практически так же как и в
