говорил он сам себе, вовсе не интересно: жизнь есть жизнь, и у она у каждого – своя. И вот теперь эта Хельма, постаревшая, как и он, сидела тут же, в дешевой пивной, и бог ее знает, что было у нее на уме.
«Я лишь узнала, что ты здесь… и вот пришла на тебя взглянуть… – Хельма вновь попыталась улыбнуться, – Просто взглянуть на тебя – и все. Мне ничего от тебя не надо, слышишь?»
Старик невольно кивнул. Взгляд его вновь зацепился за собственные руки – и он увидел, как предательски дрожат его пальцы – еле заметно, на самых кончиках, будто в нерешительности.
«Что же ты? Как ты живешь?»
Хельма пожала плечами.
«Я теперь одна, как и ты. Муж мой помер. Дети… – она как-то странно хмыкнула, – Дети выросли.»
«Как ты нашла меня в этой пивной? – Клаус все никак не мог собраться с мыслями, – Неужели в целом городе еще кто-то помнит меня и знает, где я убиваю время?..»
Она вновь пожала плечами.
«Нашла и нашла. Все можно найти на свете.»
Хельма в третий раз улыбнулась – на этот раз, наконец, в полную силу, – и старик тут же вспомнил эту улыбку, вспомнил, будто видел ее вчера, вспомнил, как сводила она его с ума и как долго, мучительно долго старался он потом эту улыбку забыть.
«Ладно же, мне надо идти, Клаус. – Она вдруг резко поднялась со своего места, – Только прошу тебя, не утруждайся, не провожай: я не хочу, чтобы нас видели вместе.»
Хельма шагнула в сторону и вдруг словно бы растаяла, исчезла, затерявшись в беспокойной и пестрой толпе.
На следующий день палач покинул свой дом в непривычно ранний час. На сей раз, однако, он направился не к Ратуше, – свернув в противоположную сторону и миновав несколько кварталов, где обитали по преимуществу разного рода ремесленники, Клаус оказался в начале длинной и узкой Горбатой улицы, с незапамятных времен облюбованной расположившими здесь свои мастерские седельщиками и шорниками. Не имея до них дела, он не бывал тут несколько десятилетий, однако ноги уверенно вели Клауса к нужному дому, – они словно бы помолодели, его усталые ноги, обрели прежнюю легкость, упругость движений, вновь научились чувствовать, как пружинит земля под башмаками.
Добравшись, Клаус остановился передохнуть. Жизнь на Горбатой улице уже кипела в этот час – всюду сновали озабоченные люди, таскали, взвалив на плечи, какие-то тюки, что-то кричали друг другу издалека, неразборчиво и громко. Все здесь были при деле, все – заняты, всем не до ерунды, так что прошло немало времени, прежде чем кто-то заметил странного старика, потерянно стоявшего возле дома.
«Тебе кого надо, дедушка? – отряхивая руки, спросил его вышедший из ворот мастеровой, – Что ты тут ищешь, а?»
Клаус молча прищурился. Мастеровой поймал его взгляд, слегка склонил голову набок и снисходительно улыбнулся.
«Хочешь что-то купить, никак?»
Старик покачал головой.
«Мне
