style="font-size:15px;"> «Дзержинский заинтересовался Блюмкиным и стал расспрашивать о нём Ларису. Она ничего толком не знала о Блюмкине. Жалоба Осипа Мандельштама на террористические замашки этого человека остались, как и следовало ожидать, гласом вопиющего в пустыне.
– Зачем вам понадобилось спасать этого графа? Все они шпионы! – спрашивала потом Лариса».
Владимир Маяковский наверняка был в курсе этих историй – о них ему могли рассказать и Лариса Рейснер, и Осип Мандельштам, и Лев Олькеницкий- Никулин, и Владислав Ходасевич, да и сам Яков Блюмкин. Но вряд ли на эти рассказы поэт-футурист хоть как-то отреагировал. Ведь в разгаре были съёмки «фильмы» о любви, в которой он играл главную роль. К тому же Владимир Владимирович продолжал считать себя некоронованным королём российских стихотворцев, повелителем и кумиром публики, автором ещё никем не превзойдённого «Евангелия от Маяковского» – поэмы «Человек». А в ней, как мы помним, он представал перед читателями в образе Иисуса Христа, побывавшего в мире ином и вернувшегося оттуда, чтобы обратиться к векам. Все, кому доводилось прослушать «Человека» в исполнении Маяковского, одаривали поэму бурными рукоплесканиями, а прославленные поэты-символисты признали её автора талантливейшим поэтом. Ему ли было до проделок какого-то Блюмкина и до прочих литераторов вроде Рейснер, Мандельштама и Ходасевича?
Что же касается недругов, то у Маяковского, по его же собственным словам, недруг был только один – Господь, Вседержитель, про которого в «Человеке» сказано:
«Повелитель Всего —
/соперникмой,/мой неодолимый враг.
Нежнейшие горошинки на тонких чулках его.
Штанов франтоватых восхитительны полосы.
Галстук, / вышестренный ахово».
Маяковский был готов и дальше противостоять Ему, «главному танцмейстеру земного канкана», а однажды и одолеть, запретив управлять земными танцами. По сравнению с этой грандиозной целью превращение России в какую-то другую, совсем незнакомую страну казалось детской шалостью.
И вдруг во второй половине мая 1918 года одна из московских газет опубликовала произведение, воспевавшее страну с очень странным названием. Она очень походила на Россию, но гораздо больше смахивала на какое-то совсем другое жизненное пространство.
Иная страна
Биографы Маяковского о том событии не упоминают. В самом деле, разве можно назвать сколько-нибудь существенным простой житейский вопрос:
– Вы сегодняшний номер «Знамени труда» читали?
А об этом у Маяковского наверняка спрашивали. И, услышав отрицательный ответ, тут же интересовались:
– Значит, про «Инонию» ничего не знаете?
– Про какую «Инонию»? – удивлялся поэт. – Что это такое?
– А вы прочтите!
Купив газету, Маяковский обнаружил в ней поэму с этим непонятным названием и с ещё более непонятными предваряющими словами:
«Посвящаю З.Н.Е.»
Вряд
