работе. А что?
– Ничего. Ты один здесь сейчас?
– Сын спит.
– Сколько ему?
– Два года.
– Молодец. Только знаешь, как говорят: один сын – не сын, два сына – полсына, три сына – сын.
– Это я слыхал. А вы слыхали, как один наш артист на школьную елку под банкой пришел? Не слыхали? Так вот, работал он Дедом Морозом, это выгодная халтура. Пришел однажды, сел под елку и спрашивает детишек: «Дети, сколько Дед Мороз получит денег, если будет выступать десять дней по три раза на день? Учтите, что за каждое выступление ему полагается десять целковых!» Детишки хором: «Триста рублей, Дедушка Мороз!» Тут артист слезу вытер и возразил грустно: «Фига в сумку! А налоги?!»
– Это кто же такой?
– У вас свои тайны, а у нас свои. Знаете вы этого актера, его многие знают. Так вот и я вам – по поводу трех сыновей: «А налоги?»
– Серьезное замечание. Жена что делает?
– Полковничек, вы не крутите, не надо, я вам нужен, так вы б проверку заранее провели, зачем меня пытаете? Прикидываете на мне какой-то замысел?
– Прикидываю.
– Это серьезно?
– Серьезно.
– Неужели вы думаете?.. – Мишаня брезгливо усмехнулся. – Я завязал, совсем завязал, ясно? Я работаю. Честно работаю. И я теперь не хочу знать ни вас, ни тех, кого вы ловите.
– Ловлю я банду, которая угрохала трех человек, Мишаня. Это тебе не печки-лавочки.
– Варварство, конечно, только я здесь при чем?
– Ты можешь мне помочь.
– Нет, я в эти игры никогда не играл, а уж теперь тем более играть не собираюсь.
– Я, наверное, очень тебя подвел?
– Чем?
– Ну как же: легавый, а пришел к тебе домой…
– Ко мне – пожалуйста. Я к вам не хочу, это прошу понять.
В соседней комнате заплакал ребенок.
– Шурка проснулся, – сказал Мишаня, и лицо его смягчилось, разошлись жесткие морщины возле рта и над переносьем. Он быстро поднялся, ушел в комнату и вскоре вернулся с мальчиком, розовым со сна. Мальчуган был кудрявый, он удобно устроился на отцовской руке и хмуро разглядывал гостя.
– Ну, давай занимайся с сыном, – сказал Костенко, поднимаясь, – я пошел.
– Вы это… не обижайтесь. Я ведь не против вас лично.
– А против кого ты «лично»? Что же мне тогда с тобой было делать, Мишаня? Ты же закон преступал.
Мишаня подбросил сына на руке и усмехнулся:
– Вишь какое дело, Шурик? Смотри закон не преступай, а то упрячут в острог.
Мальчик засмеялся и дернул отца за ухо.
– Ты не очень-то, – посоветовал Костенко, – сейчас дети умными растут, умнее нас с тобой. Не надо ему знать, что тебя сажали. Не шути так.
– От сумы да от тюрьмы не зарекайся. Так говорится?
– Это все ля-ля, Мишаня. С ума сойдешь от горя, случись с ним что.
– Мой
