идти нужно не вчетвером.
– Сир, – при чужих людях Бертран всегда обращался к королю в соответствии с этикетом. Никаких фамильярностей, и так слухи ходят самые нехорошие. Де Борн уже подумывал, что пора завести официальную любовницу и учинить пикантный скандал, после которого тихие обвинения в особенных отношениях с королем отойдут на второй план. – Сир, я посоветовал бы вашему величеству взять с собой десяток самых верных людей. К примеру, вашего оруженосца Жана де Краона, несколько гвардейцев свиты… Пока мы будем открывать ворота, они отвлекут танкредовских норманнов. Согласитесь, ваше величество, соваться в осиное гнездо всего вчетвером весьма неразумно.
– Уговорил, – буркнул Ричард. – Десяток, не более. Никаких гербов на щитах или одежде, чтобы сразу не узнали. У нас есть кто-нибудь, говорящий на норманно-латинском?
– Я могу, – отозвался сэр Мишель. – Языки Франции и Италии не сильно различаются, сир, а я знаю особенности средиземноморского произношения.
– Прекрасно! – Ричард хлопнул ладонью по постели, подняв столбик пыли. – В таком случае… Бертран, собирай отряд на свой выбор, я тебе доверяю. До полуночи отдыхаем. А потом…
По красивому лицу короля расплылась радостная улыбка ребенка, которому родители купили на ярмарке медового петушка.
Тьма-пелена… Никак нельзя подумать, что чернота может быть настолько всеобъемлющей, мягкой и спокойной, словно купаешься в огромной постели, где все-все – простыни, одеяла, подушки – сделано из черных кошачьих шкурок. Никаких запахов, посторонних чувств, тела словно вообще не существует. Плывешь по сплошному океану теплой воды, но не захлебываешься, опускаясь на неведомые глубины, где раньше не бывал никто и никогда. Тьма не враждебна, она относится к тебе абсолютно безразлично, ибо ты стал ее частицей. Как можно враждовать, к примеру, с собственным пальцем или ухом?
Растворился в черном розовый свет,
Ночь пришла, рассыпав в небе звезды,
Звон мечей сквозь сумрачный свет
Пишет твой путь на стекле…
А звезды-то действительно появились. Самые настоящие. И вместе с ними – музыка, хорошо знакомая по прошлому. Только исполнение необычное. Вместо привычной гитары тут тебе и флейты, и трубы, и лира… Целый оркестр. Тягуче, тихо, но отлично различимо. Однако слова произносятся не голосом, они словно зарождаются в черноте, выплывая из антрацитовой бездны. А ты летишь среди звезд. Черных. Черных звезд. Здесь все наоборот, словно на негативной пленке. Небо чуть посветлее, но тоже угольное, а на нем пылают неисчислимые светила, если таковое слово к угольно-агатовым солнцам вообще применимо.
Эхо под землей рисует твой сон,
Сердца стук вернет твои сомненья,
Ты поймешь, что ты обречен,
Злой рок, судьбы колесо…
Летишь по спирали, медленно, но верно сужающейся, стремясь к некоему незаметному пока центру этой странной Вселенной.
