что он не засыпает допоздна, сидит, склонившись над своими книгами в свете последней на весь вагон непогашенной лампы. Зная, что он выслушает с предельным вниманием, не перебивая, не вздыхая и не поглядывая на часы, и после этого разговора все ее тревоги растают, словно дым от горящей палочки с благовониями. Профессор не станет убеждать ее, что в тайнике под крышей ничего нет, а просто предложит пойти туда вместе и проверить.
Но в этот раз Вэйвэй не пойдет его искать. Раз уж Профессор покидает ее, нужно готовиться к тому, что его здесь больше не будет.
Вытряхнув из головы эти мысли, она берет в столовой для команды флягу и наполняет водой. Просто на всякий случай. Потом хватает с тарелки кусок хлеба и кладет в карман. Но вдруг чувствует давление на лодыжку и опускает взгляд на Диму, уставившегося на нее с надеждой в круглых янтарных глазах.
– Коты не едят хлеб, – говорит Вэйвэй, хотя и прекрасно знает, что он с удовольствием проглотит что угодно.
Она садится на корточки, гладит густую серую шерсть, ощущает под ладонью успокаивающее урчание. «Наш безбилетник», – улыбается мысленно.
Пять лет назад, сразу после отъезда из Москвы, кота нашли в столовой для команды. Худющий – кожа до кости – он уплетал что-то, упавшее со стола. Это был трудный рейс – грозы над дорогой, тени на горизонте, – но кот беззаботно расхаживал по коридорам, совсем как дома. И хотя капитану не понравилось, что в поезд пустили животное, даже она примирилась и с восторгом смотрела, как «безбилетник» гоняется по коридору за солнечным зайчиком. Одна из поварих назвала его Дмитрием, Димой, в честь своего дедушки с точно таким же вечно голодным взглядом.
– Хочешь сделать что-нибудь полезное? – спрашивает Вэйвэй, и кот трется головой о костяшки ее пальцев.
Капитан – во всяком случае, та капитан, которую они знали, – безбилетников не жаловала. В прежние годы находились отчаянные головы, готовые попытать счастья, несмотря на высокие штрафы. Люди, считающие, что риск того стоит. Однажды, когда Вэйвэй было то ли пять, то ли шесть лет, она играла в багажном вагоне. Это было самое начало путешествия, поезд еще не добрался до Стены. Стояла зима, рельсы покрылись льдом, мороз рисовал узоры на окнах.
Там, в багажном вагоне, под грудой парусины прятался человек. От него пахло потом и спиртным, поэтому Вэйвэй и нашла его, разворошив тяжелые слои ткани, чтобы добраться до чего-то необычного, чему, как она прекрасно понимала даже в том возрасте, здесь не место. Она помнит, как его пальцы обвились вокруг ее запястья, помнит зловонное дыхание. «Меня здесь нет, – прошептал он. – Поняла? Меня здесь нет». Он расстегнул куртку, и Вэйвэй заметила под ней блеск ножа.
Она побежала к Профессору. Хоть и была еще совсем маленькой, но все же понимала, когда человек есть и когда его нет. Понимала, что нож не может сделать человека невидимым. Профессор подхватил ее и ураганом ворвался в каюту капитана, требуя ответа, почему ребенок оказался в такой
