за трибуной в суде и переводя взгляд с лица Голдмана, пропитанного злорадством, на сияющее простодушием и невинностью личико матери, Генри принял решение: он вырвет эту безгрешную святость из лап рассадника пороков.
Выслушав мамины опасения – мол, присутствие ее в жизни сына будет лишь дополнительным грузом, ограничителем его свободы – Генри убедил женщину в понимании своих действий. Вместе они решили: по приезде и освоении на новом месте Алисия станет искать симпатичную должность, а как только окрепнет и зарекомендует себя в чужом обществе, переедет в отдельную комнату.
В отличие от беспокойств относительно смены места – женщина, как и Генри, всю жизнь прожила в мегаполисе – поиск вакансий Алисию не страшил. Столько лет без работы она провела не из лености и желания сидеть на шее. Стоило женщине вступить в брак с начинающим бизнесменом, молодая и перспективная, редактор модного журнала получила наказ покинуть карьерное поприще.
– Дрянные журналы потопят в тебе остатки твоего разума, – вынес приговор единственно подлинной страсти Алисии ее жених. Объясняя прихоть своим нежеланием видеть супругу за «отупляющим» делом, он вверил в обязанность женщины подношение дров в полыхающий семейный очаг.
Так мистер Голдман обезопасил себя от утраты красотки-супруги, чьей отрадой с тех пор и до рождения сына оставалось лишь ее приданое в виде золотых волос и жемчужных зубов. Сам супруг преступил клятву верности уже спустя год после появления Генри. При этом мужчина принудил Алисию окутывать его отсутствия завесой лжи, бахрома которой по мере взросления мальчика медленно распускалась.
Поредевшая семья Голдманов вернулась в Энгебург спустя еще две недели – дома у них оставались последние нерешенные дела. Все это время и несколько месяцев после прибытия Алисия сравнивала себя с елкой, какую выкопали на окраине леса и посадили в частном дворе, и гадала: примется ли она на новом месте?
Женщина остерегалась злых языков и всегда пробуждала симпатию каждого, кто мелькал на ее пути. Она не понаслышке знала: обоснован или бездоказателен людской треп, в человеческих судьбах ему отведена не последняя роль. Так, в первые годы после замужества недалекие люди твердили: «Простушка отхватила-таки короля». Совсем же безмозглые даже не утруждали себя заключениями. Они попросту вторили первым, и с того – с загнивающих полей презрения – и кормили червей, пожирающих их изнутри.
Вернувшись, Генри первым делом отправился забрать Найду. Как ни странно, в этом маленьком городке нашлись добрые люди, соорудившие на свои средства гостиницу для животных. Разлука стала для них самой длительной, первой, а также единственной за семь лет, проведенных бок о бок. Впрочем, иного выхода парень не видел. Взять Найду с собой Генри просто не мог: среди завихрений событий, происходивших до и после суда, юноша едва вряд ли бы смог одаривать пса вниманием и окружать его необходимой заботой.
Всегда послушная, Найда не капризничала
