построено уме.Я осень не люблю. Она внушает,
что скоро мёрзнуть и носить одежды
поверх одежд привычных, что природа
опасна, как ни грела бы любовь.
И всё-таки, когда качнёт весна,
потянет воздух свежестью горелой,
вернёшься ты на солнечную Землю
с планеты голых веток и снегов.
Война твоих страстей есть мир в тебе,
и, что бы ни случилось в этом мире,
всё будет цвесть и гнить, как сами листья,
чтоб эти превращенья удали́сь…
Я смысла не ищу. Да и, наверно,
нет смысла всё описывать словами;
я просто вижу правду, и порою
про это всё понятней не сказать.
Как хорошо, что всё на свете…
Как хорошо, что всё на свете
травою станет и враньём.
О, как правдиво солнце светит,
пока живём, пока живём…
Как хорошо, что дождь не ранит,
стреляя лето напролёт,
но попадать не перестанет,
пока идёт, пока идёт…
Как хорошо, что неизвестно,
что там вдали, какой испуг,
но будет верно, будет честно,
пока любовь, любовь, мой друг…
Но как подумать ни заставьте
и как себя ни назову,
я не умею знать о правде,
пока я вру, пока живу…
Тянет свежестью, духом банным…
Тянет свежестью, духом банным,
табаком, выхлопною тьмой —
что проездом я безымянным
позабыл тут, читатель мой…
Лыжный снег, городьба с огнями,
указатели, в добрый путь —
и, смотря за окно, как в яме,
ты сидишь в темноте по грудь;
под приёмник в машине долгой
ты молчишь, как прижат стеной, —
за бегущей назад дорогой,
за светящей вперёд луной.
Пролетают кресты, заправки,
крыши съехавших деревень,
лёд рассерженный вместо травки,
ночь на небе, хотя и день…
Километр за километром,
дом за домом, за светом свет —
как потерянный, вместе с ветром,
как планета, которой нет…
Под старательный звук мотора
и бесшумную гладь ума,
есть ли, нет ли, ты скоро-скоро,
а повсюду зима-зима…
О пацан, что в школьной мужской шеренге…
О пацан, что в школьной мужской шеренге
утешался пендалем, но без слёз,
как в игре суровой, прилипнув к стенке,
ты в итоге выиграл и подрос…
Ты сквозь память вышел из всех напастей
через тридцать лет на привычный свет,
но гораздо шире и коренастей,
человек с пакетом, в котором «нет»…
Загляни в себя – только снег и паперть,
где, с душой протянутой, дел среди,
в кружевное прошлое крепко заперт,
выходи из памяти, выходи…
Знать не знались
