мужа, пристально посмотрев в его глаза. Этот чёрный кот способен на разные пакости, но чтобы предать – такого не случится никогда.
– Хорошо, любимый, – торжествующе согласилась она. – Я уйду, но вы не забывайте закусывать. Ты петушиную колбаску достань из холодильника, рыбки с маслицем поджарь, огурчиками Рамзеса угости. Не надо пить на пустой желудок. Вредно это для здоровья.
Шмаль в мгновение повеселел.
– Договорились, – муркнул он и лизнул кису в щёчку.
***
Уже стемнело. Ушла жара. Стало свежо. Во дворе дома горела лампа на одиноком столбе. Шмаль и компания сидели на лавочках за столом из занозистых досок.
Перед тем как уйти с матерью ночевать к соседям, дети постарались на славу. Эхнатом был разрисован от пяток до ушей. На его ребристой груди хаотично плавали круглые рыбки с цветочками вместо глаз, на спине скривилось сухое дерево без листьев, а на руках до кистей были надписи неизвестных слов, потому что буквы детишки уже выучили, но слова из них складывать ещё не умели.
Рамзесу тоже досталось. Теперь на головах бородатых вождей росли ветвистые рога и появились одутловатые туловища, но только не человеческие, а неопознанной гибридной породы: с хвостом и ластами на лапах.
– Сообразительные у тебя котята, – весело хвалил малышей Масол. – Теперь я могу по рисункам отличать одного кота от другого. Спасибо Вуку. Он ещё тот маринист.
– Мои спиногрызы, лучшие на земле, – хвастался Шмаль, рассматривая Эхнатома.
– А чего нас отличать? Мы, вообще-то, абсолютно разные. Нас распознать очень даже нетрудно, – заплетающимся языком говорил Эхнатом. – Вот у меня усы серые, у Рамзеса – белые. К тому же я заметно выше, на целых три сантиметра. И строение надбровных дуг у нас разнится. У Рамзеса лоб дикарский, выпуклый, а у меня округлый, я б назвал его фараонским… ну вроде как, благородный… И кстати, чтобы вы знали: высота лба и объём черепа зависят от величины мозга. Но про мозг волков я ничего не знаю.
Масол умилительно разглядывал лысых котов. Настроение у него было великолепное. Он так часто и с таким удовольствием хлебал чачу, будто его супруга-волчица, которой никогда не было, родила ему сразу тройню. Весь вечер, плавно переходящий в ночь, Масол радостно щёлкал пастью, не злобно рычал и постоянно подтрунивал над лысыми котами.
Шмаль от серого не отставал. В адрес Рамзеса и Эхнатома шутки сыпались, как брызги из-под гребного винта «Верещагина».
– Ну, уморили вы меня, парни! Я тащусь с вас!
Сфинксы радостно захихикали. Потому что волк шутил, а не кусался.
А Масол закатил глаза. Он всегда так делал, когда что-то приходило ему на ум.
– Напомни-ка мне, Шмаль, как твоего капитана кличут? – спросил волк.
– Омка его зовут, – ответил чёрный, хорошо помня, что «Верещагин» вернётся с рыбалки лишь завтра к вечеру.
– Нравится мне этот морской поросёночек. Честное слово! Он забавный,
