три недели меня стали узнавать даже роботы-уборщики, деловито подмигивающие несчастному своими фасеточными глазками-«люстрами». Я похудел и осунулся, я стал раздражителен и нервозен. Я почти отчаялся. Но самое паршивое заключалось в том, что при всем при этом я знал. Знал точно, от тех же «уборщиков» (которые врать не умели – патологическая честность у них в базовую прошивку закладывалась), что кабинет иногда открывается. И ходит там кто-то. Время от времени. Хотелось бы верить, что не барабашка. Правда, за три дня до срока я уже был готов поверить в какую угодно чертовщину. И душу заложить за проникновение в «святая святых».
И, о радость, мольбы мои были, наконец, услышаны. Богом ли, чертом, или всемирным вольтметром – плевать. Главное, что «это» произошло. Тогда, когда надеяться было уже не на что. За сутки до времени «Ч».
Дернув в очередной, тысячный раз ручку неуступчивой двери, я устало прислонился к полотну, уткнувшись лбом в ненавистный листок с издевательской надписью. А потом, видимо, уже просто от отчаяния, рванул ручку вбок. Рванул и чуть не упал, теряя равновесие. Тяжелая створка отъехала в сторону, словно волшебная дверь в пещере Али-Бабы, открывающая путь к сокровищам.
С трудом выпрямившись и раскрыв от удивления рот, я застыл перед проемом в стене, лупая глазами и тихо охреневая. Это что ж выходит? Без малого месяц я как баран ломился в распахнутые ворота? Однозначно – дебил!!!
Впрочем, со ступором я справился довольно быстро, секунд за десять. Успокоил, наконец, дыхание, осторожно перешагнул невысокий порожек и аккуратно задвинул створку обратно в стену. Прямо передо мной, метрах в пяти, располагался широкий стол. Над ним висел портрет одного известного лишь избранным исторического персонажа в древней фуражке, с цепким взглядом и острой бородкой клинышком. А за столом… за столом спиной к стене сидел человек. Обычный человек. Хотя, нет. От обычных людей он отличался исключительно строгим костюмом и различимой даже в сидячем положении выправкой. А еще прической-ежиком, благообразной сединой на висках, волевым подбородком и каменным выражением лица. На меня хозяин кабинета не смотрел, всецело занятый более важным делом. Из белоснежного листка бумаги он складывал самолетик. Очень вдумчиво и не торопясь. Покрытый мягким ковром пол немаленького помещения был весь усеян этими самыми самолетиками.
Осторожно подойдя к столу, я присел на краешек стула для посетителей и принялся ждать. Ждать, когда на меня обратят внимание.
Ждал я не очень долго. Покончив, наконец, с процессом оригами, сидящий за столом человек плавно запустил самолетик куда-то в угол, внимательно проследил за его полетом и лишь после приземления бумажного аэроплана перевел взгляд на меня. «Сейчас или никогда!» Я подобрался. Вот только глаза… глаза у моего визави были такие усталые и такие добрые, что уже через пару секунд мне поплохело.
Глава 5. Иван Семёнович
Трансфер мягко
