высокий регистр – представить всю жизнь огромным домом. Поскольку гость – писатель, она процитирует Жоржа Перека, упомянет его “Жизнь, способ употребления”, проведет изящную параллель между лестницей, соединяющей этажи, и законом, этим общим домом для всех людей, установит связь между порядком в доме и в обществе, между консьержкой, сторожащей подъезд, и стражем закона.
Но прежде всего аудиторию надо рассмешить. Это она умеет: – Дамы и господа, уважаемый господин председатель, уважаемые господа присяжные, мне трудно судить, но я предполагаю, что тему о консьержке на лестнице предложили члены судейского корпуса, большие любители карабкаться по карьерной лестнице. Консьержкам это вряд ли по душе – ходят всякие, суд там или не суд, а грязи с улицы нанесут, спасибо еще хоть не ссут. Консьержке жилось бы спокойней, если б людей не пускать, только как их не пустишь – когда каждая прется и каждая такая… еще и норовит ее, консьержку, оскорбл… Нет, господин председатель, договаривать я не стану. Тут, в зале, как‐никак, моя мать, и мне при ней играть в такие игры слов неловко. Уж лучше останусь немой. “Уборка – тяжкое бремя”, – говаривал Моэм. Но мы‐то ничего не моем, моет лестницу только консьержка, хотя ее мой не мой… Луиза рассыпает дешевые каламбуры, изощряется в словесных выкрутасах, публика свистит, аплодирует, топает ногами. Луизины друзья пихают друг друга локтями: отличное начало, она в ударе!
Так и есть. Луиза продолжает эту игру минуты три. Разгоняется, повторяет тему, чтобы выиграть время:
– Итак, дамы и господа, почему же консьержка на лестнице?
Тут она умолкает. В скупо отмеренное время конкурсной речи врывается пауза. Пауза длится, друзья Луизы переглядываются с нарастающим беспокойством. У нее остается всего лишь несколько минут.
Луиза замерла с каким‐то отрешенным видом. Щеки ее побледнели, голубые глаза опустели. Что‐то определенно происходит, молчание делается еще глубже, повисает неловкость, это вам уже не театр.
– О да, я знаю, почему консьержка на лестнице.
Голос Луизы изменился, потускнел. Она больше не смотрит в свои записи, нет больше ораторского пыла, осталось только напряжение. Луиза прерывисто дышит, смотрит куда‐то поверх зала.
– …мы в 1942‐м году. Консьержка на лестнице, а за ней следом поднимаются два полицейских в кепи…
…она на лестнице ведь так написано на табличке прикрепленной к двери ее каморки консьержка на лестнице…
…мадам они ей говорят будьте добры скажите на каком этаже живут Блюмы? Блюмы как Леон Блюм
…консьержка отвечает они спрашивают и консьержка отвечает Блюмы живут на пятом этаже квартира слева
…так она им и говорит
…конечно
…и это правда Блюмы живут на пятом этаже в квартире слева
…кто она такая консьержка чтоб не отвечать полиции когда полиция ей задает вопрос
…и полицейские звонят в квартиру Блюмов
