style="font-size:15px;"> – Ломала бы у вас вошь в голове! На кулачки, небось, трусите? А то выходите.
Из-за сараев не откликались, слышно было только, как зашумел под ногами песок.
Костыль молча погрозил кулаком и, широко разбрасывая ноги, двинулся дальше. Я – за ним.
Мы подошли к брусчатому, разделенному на две половины дому, Вовка поднял щепку, просунул в щель дощатых сеней, откинул крючок и рывком распахнул дверь.
– Заходи! Вот тут мы и живем с мамкой. Еще есть сеструха, шлендает где-то.
За стеной Вовкиной квартиры что-то возилось, перекатывалось и сопело.
– Филатовы там живут, семья печниковская. Ребятишек как собак у Лямбарского. Днем и ночью шебуршат, как крысы, – поморщился Вовка.
Посреди рогузинской квартиры стояла облезлая плита с почерневшим обогревателем, около нее – кровать и сундук. Кухня отгораживалась от «передней» ситцевой занавеской. Кроме сундука, лавки, стола и нескольких табуреток больше никакой мебели не было.
– Отца у тебя нет, что ли? – почему-то спросил я.
Костыль сразу как-то сник.
– Нету, – сурово сказал он, – утонул мой батька давно.
– Как утонул? – не поверил я, вспомнив, что речка в Клюке воробью по колено.
– В Байкале, как! Матросом он был. Когда корабль перевернуло волной, отец прыгнул в воду, а свой спасательный круг отдал женщинам и детям. Почти уже переплыл весь Байкал, но тут ветер переменился, и его понесло на другую сторону. Так вот и утонул…
Весь этот день я провел у Вовки-Костыля, выкраивая из подобранных им на свалке старых сапог новую кобуру. Домой пришел, когда уже стало темнеть.
Не успел сесть за стол, как кто-то тихонько постучал в окно.
– Заходите смелее, собак у нас нет! – крикнул отец.
Стук повторился. Отец распахнул дверь и, вернувшись, сказал:
– Это к тебе, иди.
Я выскочил за порог, но никого не увидел. Потом от стены отделился пацан, тихонько подошел ко мне.
– Это я, Колька Голощапов. Ну, Кунюша, помнишь! – вкрадчиво сказал он.
Только теперь я признал в нем того губастого мальчишку, что зажилил у меня сорок копеек.
– Ну и что, что ты? – недовольно спросил я.
– Я тебе пулемет приволок. Ведь ты будешь играть в войну? Гони три рубля и забирай.
Кунюша говорил таким тоном, словно собирался подарить мне слона.
– У меня есть уже пулемет. Вовка мне свой подарил, – похвастался я. – Для чего мне второй?
– Да разве у Костыля пулемет? – загорячился Кунюша. – Таскали-таскали его по кустам, весь ободрали, да и трещотку сломали!
– И ничего он не ободранный, а совсем еще новый, – вступился я за Вовкин подарок.
– Так уж и новый. А этот прямо новехонький! – не отставал Кунюша. – Хочешь, за два с полтиной отдам?
– Ладно,
