в ВКП(б), а спустя несколько лет сошелся с режиссерами Григорием Козинцевым и Леонидом Траубергом, став художником-постановщиком их первой полнометражной ленты «Чертово колесо» (1926). С этого момента Еней работает на ленинградской киностудии, выпуская один фильм за другим. Однако в 1939 году он попадает под каток репрессий, правда, не слишком страшный – его лишь высылают из Ленинграда. Причем случилось это вскоре после того, как он дал Юткевичу рекомендацию вступить в ВКП(б). Самое интересное, но последнему никто этим глаза не колол, видимо, потому, что вторым рекомендующим был Фридрих Эрмлер, который, как мы помним, в начале двадцатых служил в ВЧК. Вполне вероятно, он так и остался чекистом, хотя в реальности подался в кинематографисты (режиссерский дебют – фильм «Скарлатина», 1924). В 1940 году Эрмлер дослужился до должности художественного руководителя «Ленфильма». А директором киностудии был назначен (осенью 1938 года) еще один чекист (с 1925 года) – Николай Лотошев, который до этого работал в СПО и курировал именно творческую интеллигенцию. Всю агентуру, трудившуюся на киностудии, он прекрасно знал, поэтому и был назначен на эту должность. Забегая вперед, отметим, что в годы войны Лотошев будет работать в СМЕРШ (военная контрразведка), а в 1947 году снова вернется на «культурный фронт» – станет директором БДТ. Это именно он отыщет в Москве режиссера Георгия Товстоногова и пригласит его в БДТ на должность главрежа. Но это совсем иная история, а мы вернемся в конец тридцатых.
Итак, Юткевич, которому благоволят чекисты (от Эрмлера до Дукельского и Берии), благоволил чете Рапопорта и Федоровой. Они вместе коротали время вне съемочной площадки, иногда выбирались в театры или мюзик-холл (правда, последний в 1937 году будет закрыт как «рассадник буржуазного искусства»), куда любил захаживать рафинированный интеллигент, одевавшийся как денди, Юткевич. О том, как проводила свой досуг тогдашняя питерская интеллигенция, читаем у Катерины Герасимовой и Софьи Чуйкиной:
«Представители советской элиты во многом заимствовали вкусы старой интеллигенции. Ими была в полной мере востребована досуговая инфраструктура центра. Тем более что именно в центре города находились учреждения „высокой культуры“.
Среди образованной молодежи и людей средних лет были популярны походы в театры, музеи, на драматические, оперные и балетные спектакли, на концерты в филармонии, лекции об истории города, художественные чтения и литературные вечера. Автор воспоминаний, приехавший из провинции в 1929 году и поступивший в университет в середине 1930-х, дает исчерпывающую информацию о своих вкусах и предпочтениях в искусстве.
„Моего заработка хватало на еду, покупку некоторых книг и минимума одежды. Изрядно уходило на театры, но более всего на Филармонию. Билеты в то время доставались легко. В Филармонии в 1933 и 1934 годах очень хорошие были концерты классической музыки под управлением Александра Гаука, Фрица Штидри, Альберта Коутса и других русских и иностранных дирижеров… Всех оркестрантов знал
