и земля выражали преданность его хозяину. Пароходы и поезда повиновались ему. Силы ветра и пара объединялись, благоприятствуя ему в пути. А теперь, выходит, пробил час обманутых надежд? Паспарту так выходил из себя, будто не чья-нибудь, а его собственная мошна теряла двадцать тысяч фунтов. Буря доводила его до отчаяния, шквалы бесили, он бы охотно выпорол это непокорное море. Бедный малый! Фикс старательно скрывал от француза свое злорадное торжество. И хорошо делал, ведь если бы Паспарту догадался о его потаенном ликовании, сыщику пришлось бы пережить несколько неприятных минут.
Все время, пока бушевала буря, Паспарту провел на палубе «Рангуна». Не желал спускаться вниз. Карабкался на мачту, рвался помогать морякам, удивляя их своей обезьяньей ловкостью. В который раз приставал с расспросами к капитану, офицерам, матросам, хотя они не могли удержаться от смеха, видя, насколько парень выбит из колеи. Паспарту во что бы то ни стало требовалось узнать, сколько продлится буря. В ответ его отсылали к барометру, а тот ни в какую не хотел подниматься. Паспарту немилосердно тряс барометр, но все без толку: не помогали ни тряска, ни проклятия, которыми он осыпал безответственный прибор.
Наконец буря утихла. Днем 4 ноября море сменило гнев на милость. Направление ветра сместилось на два румба к югу, и он снова стал попутным.
Покой, осенивший природу, тотчас снизошел и на душу Паспарту. Как только это стало возможным, снова поставили марсели и нижние паруса, с дивной быстротой «Рангун» понесся вперед.
Но о том, чтобы полностью наверстать потерянное время, речи быть не могло. Следовало смириться с неизбежностью. Земля показалась на горизонте только шестого числа, в пять часов утра. Согласно расписанию и расчетам, вписанным в путевую тетрадь Филеаса Фогга, пакетбот должен был прибыть в порт пятого. Стало быть, он опоздал на целые сутки, следовательно, путешественники не успевали в назначенный срок отплыть в Иокогаму.
В шесть утра на борт «Рангуна» прибыл лоцман, он поднялся на мостик, чтобы, держась фарватера, провести судно в порт Гонконга.
Паспарту умирал от желания спросить лоцмана, отчалил ли уже пакетбот, идущий из Гонконга в Иокогаму. Однако не осмелился, ему хотелось до последней минуты сохранить хоть малую толику надежды. Он поделился своими треволнениями с Фиксом, а тот – хитрая лиса – стал его утешать, мол, мистер Фогг вполне может сесть и на следующий пакетбот, чем довел Паспарту до белого каления.
Но если у Паспарту духу не хватило подступить к лоцману с расспросами, то мистер Фогг, сверившись с путеводителем Брэдсхейма, преспокойно осведомился у вышеупомянутого лоцмана, не знает ли он, когда отходит судно из Гонконга в Иокогаму.
– Завтра, с утренним приливом, – отвечал лоцман.
– А-а, – обронил мистер Фогг, не проявив ни малейшего удивления.
Паспарту, который при этом
