свадьбу, как у людей водится… Да сейчас ведь и нельзя, пока мы «в печали»[11]…
Правена помнила Дедича – мужчину средних лет, яркого облика – темно-русые волосы, рыжая борода, черные брови и голубые глаза, – кто так красиво пел под гусли на поминальном пиру, а до того сумел вызвать духи двух убийц, что сами не пережили своего злодеяния. О том, что его связывает с Малфой, она пока не знала, но видела, что весть о свадьбе всех родичей весьма обрадовала. Все загомонили, обсуждая новость; Малфа предупредила, что от Святослава ее желательно скрыть, и все понятливо закивали. Мало ли что придумает князь с досады, узнав, что женщина, при старейшинах отвергшая его самого, в тот же день обручилась с другим. Здесь, в кругу ближайших родичей, никто не ждал добра от Святослава, и это Правену ничуть не удивляло. Она порадовалась бы за Малфу – та была явно рада этому решению своей судьбы, – но куда больше ее занимал долг перед собственным мужем.
– Алдан! – Когда шум улегся, Бер просительно взглянул на датчанина. – А может, ты со мной…
Тот подумал и вздохнул:
– Когда я женился на твой матери… – он посмотрел на Малфу, – то дал слово княгине и твоему брату, – он перевел взгляд на Люта, – что ни я, ни мои дети никогда не станем искать ни одного стола из тех, какими владели ее деды. Это слово я держу и буду держать, пока жив. Думал было, что все, побродил по свету, хватит, буду сидеть, как пень, пашню пахать да детей растить. Но теперь понимаю – Отец Ратей так просто с меня не слезет… От прав на столы княжьи я за детей отказался. От обязанностей их родства… попробуй-ка откажись. Нашему старшему уже полных двенадцать зим. Мы не так богаты, чтобы вручать ему меч, мой по наследству получит, но секиру он уже может носить и стреляет неплохо. Если я сейчас не помогу покончить с этим делом, может статься, что придется его заканчивать моим сыновьям. Так что да, Бер, все идет к тому, что я – твой спутник.
– Матушка шум поднимет до небес, если ты не вернешься. – Малфа покачала головой.
– Она видела беды и похуже. А твой родич затеял не самое простое дело, не знаю, понимаешь ли ты это. Мстить за убийство – не карасей удить. Там этих угрызков пять человек. Все это молодые мужчины воинских родов, Ингваровых гридей сыновья. Они выросли при гридьбе, обучены наилучшим образом, хорошо вооружены… Вы ведь говорили, они меч телохранителя с собой уволокли? Они не знают страха и жалости. Они через Хазарию и степи печенежские пешком ушли. А теперь им нечего терять. Если они поймут, что их преследуют… – Алдан пристально взглянул на Бера, – добычей можешь стать ты, если они заметят тебя раньше, чем ты их. Жизнь – вот все, что у них осталось, и за ее сохранение они любую цену заплатят.
– Раз уж миром нам не разойтись, лучше я буду хищником, а не жертвой, – мрачно ответил Бер. – Хищник тоже может погибнуть, но у жертвы и надежды выжить нет. И я буду очень рад, если ты поедешь со мной. Такой человек, как ты, с твоим опытом… Я, хоть и обучен кое-чему, в таких делах, честно скажу, не бывал еще.
Алдан кивнул: уж ему-то опыта было не занимать.
– Но с теми людьми я не слишком
В печали – в трауре.
