остаться со мной?
Она ждала. Папа ждал. И я тоже ждала.
Знала ли я сама, чего мне хочется на самом деле?
Да, знала. Мне хотелось, чтобы Стив и Тигр растаяли словно облачко дыма. Мне хотелось, чтобы в нашей семье были только мама, папа и я. И тогда все снова станет как прежде, давным-давно, когда папа называл маму своей большой принцессой, а она смеялась над его глупыми шутками и по воскресеньям мы завтракали в постели, а потом сидели все вместе, тесно прижавшись друг к другу, на большом диване в гостиной.
Я на секунду закрыла глаза и пожелала, чтобы все это сбылось.
Я знала, что это желание не сбудется, и открыла глаза. Передо мной была мама, над носом у нее появились две глубокие морщинки, губы сжались в тонкую линию. А еще был папа, он отгрызал заусенец на большом пальце – волосы растрепаны, свитер слишком тесно облегает его тугой животик. Я могла загадывать свое желание сколько угодно, могла от натуги раздуться как воздушный шар, но мама с папой все равно никогда больше не будут вместе.
Тигр начал хныкать, потому что мама слишком сильно сжала ему руку. Стив наклонился, поднял Тигра и усадил на свои широкие плечи. Тигр радостно захихикал. Он любил своего отца.
А я любила своего папу. Я любила его еще сильнее оттого, что он не был высоким, и стройным, и красивым, и умным, как Стив. У мамы есть Стив и Тигр. У моего папы нет никого, кроме меня.
– Я действительно хочу остаться с папой, – негромко сказала я маме. – Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, разреши мне остаться здесь.
Мамино лицо скривилось. Губы, блестящие от помады, поджались. По ее щекам покатились слезы.
– Хорошо, – прошептала она и схватилась за живот так, словно у нее свело желудок.
Стив обнял маму и притянул к себе. Тигр все еще сидел у него на плечах.
Папа обнял меня. Я чувствовала, как он весь дрожит. Наверное, он тоже плакал.
Было бы намного проще, если бы мы все расстались прямо здесь и сейчас, но я должна была оставаться с мамой, Стивом и Тигром до самого их отъезда в Австралию.
Это было ужасно. Ни мама, ни я не знали, как нам себя вести друг с другом. Сегодня она могла держаться со мной холодно и отстраненно, постоянно смотреть на меня с упреком. Назавтра могла вести себя оживленно и деловито, постоянно твердить, что я расстраиваю все их планы, но если я такая глупая, что не хочу ехать с ними в Австралию, так от этого хуже будет только мне, а не ей. А на следующий день мама с утра начинала плакать, и я вместе с ней. Тогда я садилась к маме на колени, и она прижимала меня и качала так, словно я была такой же малышкой, как Тигр.
– Я буду скучать по тебе, детка, – говорила мама.
– Я тоже буду по тебе скучать, мама, – отвечала я.
– Пожалуйста, поедем с нами, – шептала она мне на ухо.
Мне тоже этого хотелось, я видела, что мама тоже будет по мне скучать, быть может, не меньше, чем скучал бы
